Лисы-оборотни

Лисы-оборотни
Лисы-оборотнилисы-оборотни, присутствующие под различными названиями в ряде культур — от Ирландии до Японии
Лисы-оборотнилисы-оборотни, присутствующие под различными названиями в ряде культур — от Ирландии до Японии
Лисы-оборотнилисы-оборотни, присутствующие под различными названиями в ряде культур — от Ирландии до Японии
Лисы-оборотнилисы-оборотни, присутствующие под различными названиями в ряде культур — от Ирландии до Японии
Лисы-оборотнилисы-оборотни, присутствующие под различными названиями в ряде культур — от Ирландии до Японии
Werefoxанглийское название лис-оборотнейанглийское название лис-оборотнейанглийское название лис-оборотнейанглийское название лис-оборотнейанглийское название лис-оборотней
Верфоксрусская калька с английского "Werefox", достаточно частого названия для лис-оборотнейрусская калька с английского "Werefox", достаточно частого названия для лис-оборотнейрусская калька с английского "Werefox", достаточно частого названия для лис-оборотнейрусская калька с английского "Werefox", достаточно частого названия для лис-оборотнейрусская калька с английского "Werefox", достаточно частого названия для лис-оборотней

Лисы-оборотни присутствуют под различными названиями в ряде культур: например, в культуре инуитов Аляски, Канады и Гренландии, а также в Ирландия (лисы Фэскома), в Румынии (Яломиште), в Корее (Кумихо), Китае (Хули-цзин) и Японии (Кицуне).

Статус статьиСтатус артыкулаStatus artykułuСтатус статтіArticle status
Заглушка (пустая страница, созданная чтобы застолбить неопределенно запланированную статью, либо чтобы прикрыть ведущую из другой статьи ссылку)
Подготовка статьиПадрыхтоўка артыкулаPrzygotowanie artykułuПідготовка статтіArticle by
0
Адрес статьи в интернетеАдрас артыкулу ў інтэрнэцеAdres artykułu w internecieАдрес статті в інтернетіURL of article: //bestiary.us/verfoks
Псевдо-биологическая классификация существ: Псеўда-біялагічная класіфікацыя істот: Pseudo-biologiczna klasyfikacja istot: Псевдо-біологічна класифікація істот: Pseudo-biological classification of creatures:
Физиологическая классификация: Фізіялагічная класіфікацыя: Fizjologiczna klasyfikacja: Фізіологічна класифікація: Physiological classification:

Comments

korg Re: Верфокс
korg's picture
Статус: оффлайн

Ренар или Лис Ренар (фр. Renart) — литературный и мультипликационный персонаж, лис.

Лис Ренар является главным персонажем древней поэмы «Роман о лисе» (Roman de Renart — фр). «Роман о Лисе» — памятник французской городской литературы, получившей распространение в XII—XIII веках. Произведение состоит из 27 ветвей, или независимых рассказов, написано попарно рифмующимися стихами. Объединяющим сюжетом является борьба лиса Ренара с его заклятым врагом, волком Изенгрином (триумф хитрости над силой). Популярность «Романа о Лисе» в Средние Века была такой, что трувер XIII века Готье де Куэнси упрекал монахов за то, что чтению святых текстов они предпочитают приключения хитрого лиса, сценами из жизни которого они разрисовывают стены своих келий.

Предполгается, что образ Лисы в русских сказках частично списан c Ренара, в частности, знаменитый трюк с ловлей рыбы хвостом был придуман именно им (в оригинале волк ловил хвостом угрей).
[править]
Образ Ренара в эпосе

В романе о лисе он является неморфным лисом, хотя все звери ведут себя как люди, с присущими им животными чертами. Например, ложась спать, Ренар сворачивается в клубочек. В общем и целом, характер лиса можно описать следующими характеристиками:
его никогда нельзя застать врасплох.
неутомимый хвастун (он с удовольствием сочиняет всякие небылицы: описывает Изенгрину радости рая и сладости монашеской жизни, приносит синице новость о наступлении вселенского мира…).
умеет льстить и знает слабости каждого (предлагает мед медведю, мышей коту, угрей волку).
постоянно играет разные роли (красильщик, бретонский жонглер, набожный монах, врач, получивший образование в Салерно и Монпелье…).
умный, хитрый, искусный и злой, он слывет воплощением Дьявола.
движимый жаждой власти, он преследует других, обманывает, уродует, унижает, лишает чести.
мучает свои жертвы насмешками.
его не останавливает ни религия, ни клятвы, ни законы, хороший супруг и отец.
не зависит ни от кого.
http://ru.wikifur.com/wiki/Ренар

Так что можно добавить и средневековый европейский фольклор

31 August, 2009 - 17:54
korg Re: Верфокс
korg's picture
Статус: оффлайн

Л. может характеризоваться магическими способностями. Так, в китайской сказочной традиции Л. в возрасте 100 лет превращается в колдуна, обладающего магической силой, в возрасте 1000 лет попадает на небо и становится небесной Л. — тремя звёздами в созвездии Скорпиона (ср. также созвездие Лисички, лат. Vulpecula, называемое в некоторых традициях «Лиса с гусем»). Широко распространены истории о превращении Л. в человека (особенно при полнолунии). У индейцев Северной Америки, гренландских эскимосов, коряков, народов Сибири, в Китае известен сюжет о бедном человеке, к которому каждое утро в дом приходит Л., сбрасывает свою шкуру и становится женщиной; когда человек это случайно обнаруживает, он прячет шкуру и женщина становится его женой; но жена находит свою шкуру, оборачивается Л. и убегает из дома.

Мифы народов мира

31 August, 2009 - 17:58
korg Re: Верфокс
korg's picture
Статус: оффлайн

В Западной Европе складывается начиная с XI в. эпос о Ренаре (Ренар, первоначально мужское собственное имя, стало во французском языке обычным обозначением Л.). Особую роль сыграл старофранцузский «Роман о Лисе» («Roman de Renart»). В конце XII в. появилась немецкая, а в середине XIII в. нидерландская переработка этой темы, послужившая источником для нижненемецкого «Рейнеке-Лиса» («Reinecke-Fuchs»). Сходные циклы о Л. известны в Китае («лисий» эпос Ляо Чжая о «лисьих чарах» и вмешательстве Л. в жизнь людей; в китайской мифопоэтической традиции Л. считалась воплощением души мертвеца, и системе оберегов от Л. придавалось особое значение), в Америке (ср. отчасти «Сказки дядюшки Римуса», где наряду с Братцем Кроликом участвует Л.). Специализированный «лисий фольклор», особый словарь охоты на Л. и приёмы «лисьей магии» создаются среди охотников (например, в английских охотничьих клубах). В народной традиции отмечался особый день, связанный с Л. или с началом охоты на неё, например, день Мартына-лисогона (14 апреля); были популярны многочисленные разработки мотива мести (или награды) охотнику со стороны Л.

там же

31 August, 2009 - 18:00
KOT Re: Верфокс
KOT's picture
Статус: оффлайн

Quote:

Питер Тримейн

Питер Тримейн (Peter Tremayne) — один из псевдонимов Питера Беррисфорда Эллиса, историка и известного филолога, специализирующегося на кельтских языках. Под именем «Питер Тримейн» он опубликовал более двадцати пяти книг в жанре хоррор и фэнтези, начиная с «Собаки Франкенштейна» (Hound of Frankenstein, 1977), романов «Проклятие Лox-Несс» (The Curse of Loch Ness), «Зомби!» (Zombie!), «Марго воскресает!» (The Morgow Rises), «Топь!» (Swamp!), «Никор» (Nicor), «Ангелос!» (Angelus!), «Хищная луна» (Ravenmoon), «Снежный зверь» (Snowbeast) и вплоть до последнего произведения «Дракула жив!» (Dracula Lives!). Его короткая проза представлена такими рассказами, как «Моя Леди с Блаженных Островов» (My Lady of Hy-Brasil), «Проходы и другие жуткие истории» (Aisling and Other Tales of Terror).

Недавно он написал серию рассказов, повествующих о сестре Фидельме, сюжет которых, как и в новелле, представленной ниже, тесно связан с историей и мифологией Ирландии. Автор поясняет: «Этот рассказ основан на народных сказаниях о верфоксах, услышанных мною в горах Комерах графства Уотерфорд, Ирландия. Истории мести часто встречаются в ирландском фольклоре. Такие мотивы широко распространены в странах, чей народ жестоко страдал от завоевателей и колонизаторов. У Ирландии именно такая история.

До Земельной войны 1880-х годов, в результате которой Ирландия избавилась от английских землевладельцев, положение крестьян было невыносимым. Трудно представить, какой властью обладали английские лорды на ирландской земле, ее можно сравнить с абсолютизмом французской аристократии накануне Французской революции.

Неудивительно, что в таких условиях легенды и рассказы о мести ненавистным англичанам превратились в отдельный жанр. Эти истории вечерами рассказывали у очага ирландские крестьяне и мечтали о том времени, когда они избавятся от чужеземцев».


Quote:

Питер Тримейн
"Лисы Фэскома"

В путеводителе было сказано, что горы Комерах — последнее не тронутое цивилизацией место в Западной Европе. И это оказалось правдой.
Как меня угораздило очутиться здесь в начале сентября с рюкзаком за плечами?

Сейчас попробую объяснить.

Дело в том, что я секретарь шеффилдского клуба скалолазов и мои товарищи горят желанием расширить круг мест для наших весьма рискованных походов. Вот поэтому я и оказался на юге Ирландии, в диких горах Комерах. Меня делегировали разведать местность и, если она окажется подходящей, прикинуть, можно ли спланировать поход туда для всего нашего клуба на будущую весну.

Я собирался поехать с нашим президентом, Томом Хиггинсом, но Том в последний момент свалился с гриппом, и в результате я отправился в Ирландию один. Не скажу, чтобы я расстроился по этому поводу. Я вообще предпочитаю путешествовать сам по себе. Мне нравится бродить и лазать по скалам в одиночестве. Возможно, это следствие того, что я был единственным ребенком в семье.

В общем, я хочу сказать, что, как только я прибыл на место, я сразу увидел, что это идеальный ландшафт для нашего клуба. Здесь в нашем распоряжении оказалась бы не только хорошая пересеченная местность для переходов, но еще и замечательные скалы. Горы Комерах занимают две сотни квадратных миль дикой местности. Я начал разведку с юга, от Клонмела, и сразу понял, что нашему клубу дали верные ориентиры. Вокруг простирались удивительные места, но пешеходных троп не было, и прогулки по горам требовали осторожности и желательно — опыта скалолаза. Средняя высота гор Клонмела около двух с половиной тысяч футов, а самая высокая вершина — гора Фэском — поднималась над уровнем моря на 2 597 футов.

Обследовать Фэском я решился только спустя несколько дней после того, как оказался на месте. С собой у меня были легкая палатка и спальный мешок, так что я мог свободно бродить по горам. Там стремительно несли свои воды горные речушки и родники, спокойно текли широкие реки, попадались и озера, все это в изобилии кишело всякой живностью, так что голодная смерть мне не грозила. Несколько раз я видел, как бурая форель нежится у самой поверхности воды, словно сама просится в руки. Но в любом случае у меня было достаточно съестных припасов, чтобы не тратить время на охоту. Даже если бы я ошибся в расчетах, в округе всегда можно было отыскать парочку-другую ферм или коттеджей и докупить провиант.

Сразу за широкими, залитыми солнцем склонами Фэскома, где зеленый покров травы и мха разрывали серые гранитные глыбы, я набрел на тропу, которая петляла в блестящих зарослях дрока и фуксии. Дикие звери водились там в изобилии, и появление главного хищника — человека — их совсем не пугало. Олень, рыжая белка или серый горный заяц, почуяв меня, встревоженно поднимали голову, но не убегали. Как-то я увидел, что на камне, чуть выше по склону горы, сидит собака. И, только присмотревшись, я понял, что это лисица. Крупная самка наклонила острую морду и пристально смотрела на меня сверкающими серо-зелеными глазами. Серебристый мех на макушке переходил в красновато-ржавую шкуру на боках. Я замер в восторге от этой картины и завороженно смотрел в глаза зверя. Лиса долгое время не двигалась с места, потом, задрав голову, коротко тявкнула, словно выражала неудовольствие тем, что ее потревожили, и вдруг исчезла.
Я продолжил путь вниз по склону горы в сопровождении пения птиц, которое то и дело прерывалось, когда в воздухе мелькал хищный черно-белый силуэт хохлатой вороны.

Чудесный, мирный пейзаж.

Ближе к полудню я миновал подножие Фэскома, направился через долину к ближайшей вершине Коумшингона и тут заметил небольшой беленый коттедж с тяжелой, посеревшей от времени соломенной крышей. К моей нежданной радости, на стене коттеджа я увидел вывеску, на которой яркими буквами было выведено «Бар „У Дэна“», и сразу решил остановиться там на завтрак.

Там я обнаружил всего двоих — бармена, который, как оказалось впоследствии, был не кем иным, как Дэном собственной персоной, и мужчину в робе. Ирландия славится своим гостеприимством, так что местные обитатели встретили меня вполне дружелюбно. Мы тут же принялись обсуждать местный ландшафт, его достоинства для туристов и скалолазов. Мужчины порекомендовали кое-какие места в горах, которые, по их мнению, мне было бы полезно посетить.

Дэн был высоким, худым, с орлиным носом, такого типа ожидаешь увидеть в пиратском костюме с черной повязкой на глазу. Второй, эксцентричный коротышка, представился Шоном Даффом, его черты лица показались мне такими знакомыми, что я даже начал припоминать, где мог видеть его раньше. И только через несколько минут напряженной работы мысли я наконец понял, что Шон — точная копия кинозвезды, ныне покойного Барри Фицджеральда.

Беседа протекала, как протекают все беседы в пабах. Дэн, услышав, что я исследую их места для клуба скалолазов, сообщил, что у него поблизости есть кое-какая недвижимость, которую можно будет снять под базу для нашего будущего тура по здешним местам. Мы подробно обсудили это, и Дэн охотно согласился таким манером увеличить свой доход. Потом, договорившись о цене, мы решили обменяться координатами для официальной переписки.

И вот, когда я написал на смятом конверте свое имя и адрес и положил его на стойку перед Дэном, случилась эта странная вещь.

Дэн взял конверт, взглянул на него, и лицо его изменилось до неузнаваемости. Добродушная улыбка исчезла без следа, челюсть отвисла, глаза расширились. Потом он начал внимательно меня разглядывать. И под конец молча подтолкнул конверт Шону Даффу. Коротышка чуть не свалился с высокого табурета у стойки бара. На его физиономии отражалось крайнее изумление.

— Это, конечно, шутка, мистер? — тихо сказал он.

Я нахмурился, не в силах понять, в чем дело, и переспросил:

— Какая шутка?

— Как вас зовут? — спросил Дэн. Он говорил медленно, тщательно выговаривая слова.

— Там все написано. Моя фамилия Тризела.

Мне показалось, что я начинаю понимать, что их так удивило. Многие удивляются или начинают отпускать шуточки, впервые услышав мое имя. Я тяжело вздохнул:

— Меня зовут Хэрлин Тризела. Это старинное корнуолльское имя.

Но на лицах моих собеседников отражалось не просто удивление, вызванное странным именем. Они смотрели на меня с благоговейным страхом, и что-то еще было в их глазах… что-то такое, чего я не мог ни понять, ни разгадать.

Я раздраженно махнул рукой и продолжил объяснять:

— Я не корнуоллец, но мой дед был из Корнуолла. В начале века он обосновался в Шеффилде. Там я и родился.

Дэн пришел в себя первым и уставился на мятый конверт, на котором я небрежно набросал свое имя и адрес.

— Скажите, сэр, — тихо сказал он, — как давно кто-то из вашей семьи жил в наших краях?

Я изумленно спросил его, что он имеет в виду, а когда Дэн повторил свой вопрос, то ответил, что моя семья не имеет никакого отношения к Ирландии. Честно говоря, я начал думать, что Дэн немного не в себе, и решил, что лучше опрокинуть свой стакан и двигаться дальше. Но Дэн все так же продолжал смотреть на меня с этим загадочным выражением благоговейного ужаса. Коротышка Шон Дафф хранил молчание. И в этот момент я понял, что выражает взгляд Дэна. Он смотрел на меня как на врага, в его взгляде светилась воспаленная ненависть.

— Никакого отношения? Вы уверены? Вообще никакого отношения?!

— Вообще никакого, — медленно, как будто разговаривая со слабоумным, сказал я. — Имя корнуолльское, не ирландское. Почему здесь должна быть какая-то связь?

Владелец бара медленно покачал головой:

— Мистер, вы хотите сказать, что никогда не слышали о старом доме Маунтмейн, что стоит ниже по дороге?

— Никогда, — подтвердил я. — А в чем, собственно, дело? Это какой-то розыгрыш?

Мужчины обменялись многозначительными взглядами. На этот раз паузу прервал Шон:

— Это не розыгрыш, мистер. Замок Маунтмейн — один из тех старых англо-ирландских домов, что построили здесь в восемнадцатом веке. Графы Маунтмейн жили в этих краях до самой крестьянской войны.[1] Это было в конце девятнадцатого века, когда старая Ирландия изменилась раз и навсегда. Жуткое было время: массовые выселения,[2] Земельная лига,[3] капитан Бойкот,[4] чье имя вошло во все языки, явление водяных чудищ при Лох-Маск[5]… помните?

Я начал терять терпение.

— Я не силен в истории. Особенно в ирландской. Честно сказать, я не понимаю, какое отношение ко мне имеет этот замок… как там его?

— А я о чем говорю? Замок Маунтмейн пустует последнюю сотню лет. Сейчас он разрушается, и разве не я участвую в его разрушении?

Дэн согласно кивал в ответ на раздраженные реплики коротышки, но при этом продолжал как-то странно смотреть на меня.
— Шон последние несколько недель работал в этих старых развалинах, — сказал он, словно это все объясняло.

— И как раз сегодня утром, — перебил его Шон Дафф, — я разбирал там всякие шкафы и нашел шкатулку.

Он выдержал паузу и облизнул губы. Казалось, они вдруг пересохли и потрескались. Шон отхлебнул из стакана и обтер рот тыльной стороной ладони.

— Это старая шкатулка, ее запрятали в задней стенке шкафа. Жестяная шкатулка с именем Тризелы на крышке. Хэрлина Тризелы.

Я фыркнул и рассмеялся.

Теперь я знал, что это была шутка. Жестяная шкатулка с моим именем в доме в Ирландии, где никто из моей семьи никогда не бывал, найдена как раз в то время, когда я путешествую по самым отдаленным местам этой страны, которую посетил впервые в жизни! Кто из нас шутил?

— Ну ладно, — улыбнулся я. — В чем тут соль?

— Это правда, клянусь, — отвечал Шон Дафф.

— Так в чем, собственно, смысл вашей дурацкой шутки? — настаивал я.

Шон начал с угрожающим видом вставать с табурета, но Дэн жестом заставил его сесть на место.

Потом хозяин бара посмотрел на меня и с важным видом покачал головой:

— Шон говорит правду. Не более часа назад он принес сюда эту жестяную шкатулку, чтобы посоветоваться, что с ней делать.

Теперь на моем лице заиграла высокомерная улыбка.

— В таком случае, может быть, вы мне ее покажете?

«Ну теперь-то эта муть разъяснится! — удовлетворенно подумал я. — Сейчас станет ясно, что это просто какой-то глупый розыгрыш».

Не говоря ни слова, хозяин бара вытащил из-под стойки небольшую шкатулку и поставил ее передо мной.

По размеру шкатулка оказалась совсем небольшой. Судя по внешнему виду, эта заржавленная, нечищеная коробка уже много лет никого не интересовала.

Мои глаза сфокусировались на все еще хорошо различимой надписи на крышке шкатулки.

Потом мои глаза расширились, а мозг начал лихорадочно работать.

Сомнений не было — Дэн и Шон говорили правду!

На крышке шкатулки было выгравировано: «Хэрлин Тризела, 1880».

Я тряхнул головой, не веря своим глазам:

— Этого не может быть!

Шон Дафф еще не остыл:

— Может, вы и правы, мистер. Да только мы нашли шкатулку, которой сто лет, и в то же самое утро вы сваливаетесь как снег на голову и заявляете, что вас зовут точно так же, как написано на крышке этой шкатулки, и в то же время говорите, что вы не из этих мест. Так кто же вы, мистер?

— Я именно тот, кем назвался, — едва ли не шепотом ответил я, одновременно пытаясь разобраться в этом странном стечении обстоятельств.

Дэн мрачновато улыбнулся и почесал кончик носа.

— Может быть, теперь, мистер, нам следует попросить вас подтвердить тот факт, что вы действительно являетесь тем, кем назвались?

Все еще в ступоре, я вытащил из внутреннего кармана водительские права и положил их на стойку. Мужчины склонились над моими документами. Шон Дафф тихонько присвистнул. Я своими глазами видел, как его рука начала подниматься, словно он собирался перекреститься, а потом опустилась.

— Значит, это правда. Точно, правда. Но тогда что это значит?

Я не отрываясь смотрел на шкатулку.

Наконец Дэн прервал затянувшееся молчание:

— На крышке ваше имя. Может, вам следует открыть шкатулку. Мы уже открывали. Там письмо. Как раз перед вашим приходом я сказал Шопу, что ему лучше отнести шкатулку стражникам в Ленибрайен.

— Стражникам? — переспросил я, пытаясь вырваться из-под гипнотического влияния шкатулки.

— Гарда Сиоханна,[6] полиция, — раздраженно объяснил Шон Дафф.

— В шкатулке есть что-нибудь, кроме письма? — спросил я.

— Только письмо в пакете. Пакет из клеенки. Мы письмо прочитали и положили обратно, — сказал Дэн.

Я, словно во сне, протянул руку и поднял крышку шкатулки. Было очевидно, что недавно ее открывали, — ржавые петли поддались без труда. Все было так, как говорили Дэн и Шон. Внутри лежал продолговатый пакет из клеенки. Я взял его, аккуратно развернул, и на стойку бара выпал пожелтевший от времени конверт.

Письмо было адресовано Пегги Тризела. Это имя мне ни о чем не говорило. Насколько мне было известно, в нашей семье не было никакой Пегги.

Я вытащил из конверта сложенные листы и осторожно их развернул. Пожелтевшие и выцветшие от времени, они были покрыты тонкими коричневыми строчками. Почерк был разборчивым, и я как зачарованный начал читать, совсем не обращая внимания на нервные восклицания моих собеседников.

«Замок Маунтмейн графство Уотерфорд,
11 сентября 1881 г.
Моя дорогая Пегги!

Боюсь, это будет моим последним письмом к тебе. Боюсь, что жить на этой земле мне осталось недолго. И потому, дорогая, прости, если я кратко пишу о моей любви к тебе. Но знай, что мысли мои всегда с тобой. Да хранит тебя Господь.

Милая Пегги, тебе известны причины моего приезда сюда. Однако мне необходимо уточнить все обстоятельства моего появления в здешних местах, возможно, для того, чтобы прояснить спутавшиеся мысли.
Ты помнишь, как я вышел в отставку по инвалидности, получив ранение в ноябре 1880 года в проклятом богом Афганистане, когда наш полк попал в жуткую переделку под Мейвендом: повстанцы Аюб Хана перешли в наступление на Мейвенд, к западу от Кандагара, и уничтожили около тысячи наших солдат. Я был одним из тех ста шестидесяти раненых, кому удалось пробраться в окруженный Кандагар. Через некоторое время Кандагар освободил генерал Роберте, и меня переправили в Индию, а оттуда домой. Ранение мое было таково, что я больше не мог служить её величеству в рядах британской армии.

И что оставалось мне, отставному хромоногому капитану от инфантерии, что мне было делать? Что я мог предложить тебе, девушке, на которой страстно хотел жениться и которую обещал купать в роскоши, вернувшись с афганской войны героем-победителем? Теперь же я думал, что может придумать калека, почти не имеющий личного дохода, чтобы обеспечить хотя бы собственное существование?

Вот в эту пору я и возобновил знакомство с Джастином Маунтмейном, который в Афганистане командовал моим полком. Он был славным малым. Общительный, с тонким чувством юмора, Маунтмейн здраво оценил мое положение и тут же предложил работу в качестве управляющего его поместьем. Он владел тремя тысячами акров в графстве Уотерфорд в Ирландии, что давало ему около девяти сотен фунтов ежегодного дохода. По всей видимости, Маунтмейн с антипатией относился к Ирландии, он никогда туда не ездил и даже ни разу не посетил свои владения. Мне была предложена должность управляющего, я должен был следить за тем, чтобы его собственность содержалась должным образом. Для этого мне следовало поселиться в поместье Маунтмейна. Жилище Маунтмейна оказалось при ближайшем рассмотрении мрачной громадиной, именовавшейся „Замок Маунтмейн“, хотя трудно вообразить строение менее похожее на старинный замок. Обыкновенный, построенный в восемнадцатом веке помещичий дом невероятных размеров. В мои обязанности входил и сбор ренты с фермеров-арендаторов.

Я охотно ухватился за предложение Маунтмейна, которое сулило мне не только бесплатное проживание в особняке, пусть даже и не отличающемся особыми красотами, но и сто фунтов ежегодного дохода.

Вспомни, моя дорогая Пегги, мы решили немедленно пожениться, после чего я должен был один отправиться в замок Маунтмейн и подготовить все к твоему прибытию в наш новый дом.

Обстоятельства сложились таким образом, что теперь я рад тому, что отправился в Ирландию без тебя.

Замок Маунтмейн оказался мрачным, зловещим, запущенным местом. Местные крестьяне были подозрительными и замкнутыми. Ходили слухи, будто в этих местах нелегально действуют члены Земельной лиги, но в основном все было спокойно. Никаких выселений и лишений имущества по суду.[7] Рента была невысокой, а Маунтмейн справедливо продлевал сроки владения для бедных фермеров. И все же в поместье чувствовалась какая-то гнетущая, зловещая атмосфера. Казалось, одно упоминание имени Маунтмейна вызывает у местных жителей глухую ненависть. Меня это поразило, потому что мне не приходилось встречать более достойного человека, чем полковник Джастин Маунтмейн.

Для того чтобы ты поняла, что я имею в виду, опишу тебе одну сцену. Когда мой экипаж въехал в ворота поместья, там собралась небольшая толпа мрачных крестьян, они выстроились в линию и наблюдали за моим приездом. Некоторые из них угрожающе потрясли в воздухе кулаками, а потом одна старая женщина выскочила вперед, буквально под копыта лошади моего экипажа, и, брызгая слюной, крикнула:

— Помни проклятие Черного Джона, Маунтмейн!

Тогда я понял, что эти люди ошибочно принимают меня за нового наследника Маунтмейнов. Когда же стало известно, кем я являюсь на самом деле, местные жители стали относиться ко мне менее враждебно, но по-прежнему оставались крайне замкнутыми.

И только после того, как я прожил здесь несколько недель, мне открылась темная тайна семьи Маунтмейнов и я понял причину того, почему Джастин Маунтмейн не собирался заявлять свои права наследника лично и появляться в этих краях. Представители трех поколений его семьи встретили здесь ужасную смерть. Джаспер Маунтмейн погиб на охоте в 1846 году; Джервис Маунтмейн утонул в окрестном озере в 1857-м, а старший брат Джастина, Джодокус, умер от сердечного приступа на горе Фэском в 1879 году.

Местные крестьяне искренне верили, что над семейством Маунтмейнов тяготеет проклятие.

Итак, как я уже говорил, положение мое несколько улучшилось после того, как я прояснил для всех, что не имею никаких родственных связей с Джастином Маунтмейном, а являюсь всего лишь его управляющим. Постепенно мой помощник — человек сурового вида по имени Рой — начал общаться со мной посвободнее, и именно от него я и узнал местную легенду о проклятии Маунтмейнов.

Случилось так, что Джаспер Маунтмейн жил в своем поместье в середине 1840-х годов, эти времена памятны всем ирландцам: местные жители называют их An Gorta Mor, или Великий Голод. В ту пору в Ирландии от голода умерли два с половиной миллиона человек. Джаспер был девятым графом Маунтмейном. Его предки заслужили свой титул и земли в битве за Войн[8] на стороне Вильяма Оранского. Каждый знал, что Джаспер обладал злым, необузданным нравом, был богохульником и наслаждался своей властью феодала над окружающими замок селениями. В своем поместье он являлся абсолютным хозяином жизни и смерти подданных.

Джаспер обожал охотиться верхом в сопровождении собак. История проклятия Маунтмейнов началась в тот день, когда во время такой охоты его свора взяла след лисицы и погнала ее через гору Фэском, что возвышалась над поместьем графа. Погоня была нелегкой, лисица оказалась молодой и ловкой, хотя и беременной. В конце концов она выдохлась и забилась в нору, свора настигла ее и окружила.

Маунтмейн и его товарищи по охоте приготовились убить лисицу.

И вот тогда появилась молодая крестьянская девушка. Ее звали Сили. Это была жена одного из фермеров-арендаторов, которого звали Черным Джоном. Сили тоже была беременна. Она начала стыдить охотников за то, что они загнали беременное животное, и встала перед сворой гончих, закрывая собой лисицу. Собаки отвлеклись на девушку, и лиса смогла ускользнуть от них.

Маунтмейн так разозлился из-за того, что его лишили удовольствия убить лисицу, что, не владея собой, ударом хлыста рассек молодой женщине лицо. Кровь заструилась по щеке Сили. Гончие решили, что это команда взять зверя, и набросились на несчастную. К тому времени, когда перепуганные товарищи Маунтмейна смогли оттащить собак от Сили, она была едва жива, растерзанная клыками своры. Один из друзей графа отвез ее на своем экипаже в Уотерфорд, где уже через несколько дней бедняжка умерла, не только страдая от глубоких и загноившихся ран, но и лишившись рассудка от перенесенного ужаса.

Потом случилась странная вещь. Маунтмейн никогда не ценил жизнь своих крестьян, как, собственно, и его предки. Говорили, что в их поместье после восстания 1798 года казнили не меньше двухсот восставших. Их убивали, поливая голову кипящей смолой. Местные назвали эту экзекуцию по-гэльски — caip bais, шапка смерти. С той поры у англичан распространилось выражение „надеть кайбош“ в значении „положить конец, прикончить“. Так что Джаспер Маунтмейн даже и не думал волноваться из-за смерти жены Черного Джона и его неродившегося ребенка. Это ведь они испортили ему хорошую охоту, верно?

Но однажды вечером к дому Маунтмейнов пришел Черный Джон. Он стоял под стенами дома и звал графа. Он был вне себя от горя и ярости. Он проклинал род Маунтмейнов до седьмого колена. Он насылал ужас и смерть на Джаспера и всех его отпрысков. Джаспер только посмеялся, затем послал за своим помощником, приказав выпороть Джона и вышвырнуть его с земель Маунтмейнов.

На следующий день Джаспер, по своему обыкновению, отправился на верховую прогулку по окрестностям Фэскома. Работники в поместье клялись, что в тот день они слышали доносившийся с гор странный тявкающий вой лисиц. Это было необычно, потому что лисы — тихие, почти бесшумные животные и боятся человека, который охотится на них и убивает. Они всегда стремятся остаться незамеченными. И тем не менее жители поместья не сомневались, что слышали завывающий лай лисиц, который долгим-долгим эхом раздавался в тишине гор.

Когда Джаспер Маунтмейн не вернулся к вечеру в замок, его помощник и еще несколько работников организовали поиски хозяина. Они нашли графа в лощине, лежащим у подножия горы; его лошадь, нервно прядая ушами, стояла рядом. Тело графа было разодрано на куски. Один из работников божился, что так изуродовать человека может только стая диких животных. Но волчьих стай в округе не было. Еще в семнадцатом веке английские власти объявили для своих солдат вознаграждение — пять фунтов за голову волка или, если такая попадется, за голову ирландского повстанца. К девятнадцатому веку волки в Ирландии перевелись.

Представители ирландской королевской полиции, которым было известно о том, что случилось с женой Черного Джона и его угрозах хозяину, не были такими суеверными. В тот же вечер его отыскали и арестовали в Уотерфорде, когда он садился на отплывающий в Америку корабль. Но потом доктор дал заключение, что ни один человек не смог бы разорвать Маунтмейна на куски таким жутким образом, и Черного Джона в конце концов отпустили. Но даже когда его освобождали, Джон повторил свое проклятие: семь поколений Маунтмейнов должны были заплатить за смерть его жены.

Одиннадцать лет спустя сын Джаспера Маунтмейна Джервис унаследовал владения своего отца и только после этого прибыл в поместье с разгульной компанией дружков и со своей любовницей, которую звали, как припоминал Рой, вроде бы Элла. Джервис к этому времени уже был женат на какой-то титулованной леди, давно им заброшенной, и имел от нее двух сыновей, Джодокуса и Джастина, которые жили в Лондоне. Джервис оказался таким же распутным, как и его отец Джаспер.

Через неделю после приезда в замок Джервис исчез, и его начали искать.

В конце концов дружки и слуги Джервиса перешли через Фэском к Коумшингону, где открывался самый впечатляющий вид на горы. В амфитеатре гор лежало озеро, с трех сторон его окружали отвесные скалы, которые поднимались на высоту до тринадцати сотен футов. Местные жители утверждают, что черные воды озера бездонны. Может быть, и так. Озеро действительно очень глубокое и очень темное. Находятся смельчаки, которые там ловят бурую форель, но эта рыба плохая на вкус. Еще местные жители говорят, что это место заколдовано, а в бурую форель переселяются души мертвых. Никто из местных не ест эту рыбу.

Вот в этом темном, укрытом в горах озере и нашли Джервиса Маунтмейна. Полностью одетый, он плавал на поверхности воды лицом вниз.

Сержант местной королевской полиции рапортовал, что, судя по обнаруженным на берегу следам, Джервис сам вошел в озеро. А местный доктор обратил внимание на то, что только носки сапог графа испачканы в грязи с берега и, следовательно, граф шел на цыпочках. Почему он так шел, осталось загадкой. Удивительное дело, но поверх отпечатков ботинок графа обнаружили следы, которые посчитали следами собак. Однако помощник клялся, что свора графских гончих в тот день оставалась на псарне. Дознаватели решили, что Джервис повредился умом и совершил самоубийство, на цыпочках войдя в озеро. Но коронер не смог объяснить ни причину умственного расстройства Джервиса, ни то, почему мужчина во цвете лет, у которого нет никаких причин для огорчений, лишил себя жизни.

Рой, помощник, сказал мне, что женщина Маунтмейна, леди по имени Элла, вскоре после случившегося вернулась в Лондон, и ходили слухи, будто бы через некоторое время она родила внебрачного сына — судя по всему, от Джервиса.

И наконец, всего каких-то несколько лет назад Джодокус Маунтмейн достиг зрелого возраста и приехал в Ирландию, чтобы заявить свои права на поместье. Он был старшим братом полковника Джастина. Не прошло и двух недель после его приезда, как в очередной раз была организована поисковая экспедиция, потому что и он потерялся. Джодокуса нашли на следующее утро на склоне Фэскома мертвым. Прибывший на место доктор объявил, что граф умер от сердечного приступа и в его смерти нет ничего сверхъестественного.

Местные жители, любители приукрасить хорошую историю, уверяли, что всю предшествующую смерти Джодокуса ночь слышали ликующий лай лисиц.

Вот так, моя дорогая Пегги, поместье Маунтмейнов, раскинувшееся на склонах Фэскома, перешло по наследству Джастину Маунтмейну. Я не виню полковника за то, что он не захотел заявить свои права на наследство лично. Он правильно сделал, что нанял управляющего, то есть меня, чтобы я представлял его интересы, в то время как он сам остается в безопасности в Лондоне, куда, как видно, не распространяется проклятие Черного Джона.

Именно так я думал всего несколько дней назад. Теперь я не очень в этом уверен. Происходит нечто, чему я не могу найти объяснения.

Несколько дней назад, прогуливаясь по горам, я увидел на склоне, примерно ярдах в пятидесяти выше меня, большую собаку… вернее, мне показалось, что это была собака. Присмотревшись внимательнее, я понял, что это лиса, и она была чуть крупнее обычной лисицы. Ее острая морда смотрела прямо на меня. Она была великолепна и к тому же вот-вот должна была родить. Большая лисица с блестящими, отливающими сталью глазами.

Я остановился и разглядывал сидящее на склоне горы животное. Через некоторое время лиса лениво встала, коротко тявкнула и не спеша потрусила прочь.

В ту ночь я вдруг проснулся, пот струился по моему телу, я лежал и не мог понять, что именно потревожило мой сон. Потом я услышал странные звуки. Сначала я подумал, что где-то в ночи плачет ребенок, потом представил стаю воющих котов. От этих звуков у меня по спине пробежали мурашки. Мне стало страшно. Потом звуки стихли вдали, и я в конце концов заснул.

Утром мой подручный Рой вел себя беспокойно. Он поинтересовался, не слышал ли я тявканье лис, которое ночью доносилось с гор. Я сказал, что не знал, что это были лисы, так как ничего подобного раньше не слышал. А потом он задал мне странный вопрос. Он спросил, уверен ли я в том, что я не Маунтмейн.

В тот момент я не понял, в чем дело. Я рассмеялся и сказал, что было бы неплохо родиться Маунтмейном, тогда это прекрасное поместье принадлежало бы мне и я решил бы свои финансовые дела.

На следующую ночь те же звуки опять разбудили меня.

Днем по пути в коттедж одного фермера я наткнулся на девушку, которая сидела на камне у обочины дороги. По всему было видно, что девушка местная, — темные волосы, белая кожа, естественный румянец и яркие серо-зеленые глаза. У нее была привлекательная ирландская внешность, которой славятся все colleens,[9] как называют их местные жители. Девушка была босая, платье на ней было изодрано, а тяжелый живот беременной сразу бросался в глаза.

— Добрый день, — вежливо сказал я и приподнял шляпу.

— Чтоб тебе пусто было, Маунтмейн! — ответила девушка, она говорила так ласково, что я, пока до меня не дошло значение ее слов, думал, что она отвечает на мое приветствие.

Я растерялся и разозлился.

— С какой стати ты меня оскорбляешь? — требовательно спросил я. — Меня зовут Хэрлин Тризела. Я служу у полковника Маунтмейна, но я не его родственник!
Девушка ласково смотрела на меня и продолжала улыбаться:
— Я имею право проклинать Маунтмейнов, под какой бы личиной они ни прятались.

— Я не Маунтмейн! — взорвался я. — Когда вы все наконец это поймете? Мне надоело, что все принимают меня за другого. Я управляющий Маунтмейна, а не его родственник.

Девушка рассмеялась. Мне редко доводилось слышать смех настолько жуткий.

— Помнишь проклятие Черного Джона? До седьмого колена.

Потом она встала и быстрым шагом, который совсем не соответствовал сроку ее беременности, пошла прочь.

Несколько секунд я смотрел ей вслед, потом пожал плечами и продолжил свой путь.

Это странные, упрямые люди, Пегги. Ты даже не представляешь, насколько ирландцы чужды нам, англичан, а мы все притворяемся, будто они являются частью нации, которую нам нравится называть „британцы“.

От фермера-арендатора я возвращался по той же дороге и в какой-то момент почувствовал, что на меня кто-то смотрит с холма. Солнце клонилось к закату, его бледные лучи слабо освещали серые каменные глыбы и потускневшие заросли дрока.

Я замер от неожиданности.

Невдалеке от меня на камне сидела лиса. Клянусь, это была та же самая крупная беременная лисица, которую я видел несколькими днями раньше. Ее проницательные блестящие глаза внимательно смотрели на меня. В первую секунду от этого взгляда дрожь пробежала по моему телу. Но я не отступил. Я поднял голову и с вызовом посмотрел лисице в глаза. Через некоторое время она не спеша встала. В этот раз лиса открыла пасть и продемонстрировала мне два ряда острых белых зубов. Я увидел на ее резцах подтеки крови и плотно сжал губы. От лисицы исходила прямая угроза, я нервно огляделся по сторонам в поисках орудия защиты.

Лиса отрывисто тявкнула, развернулась и исчезла.

Дорога в замок Маунтмейн казалась бесконечно длинной, сердце бешено колотилось, и было такое чувство, что меня вот-вот хватит апоплексический удар.

По возвращении домой я сразу прошел в кабинет, налил полный стакан бренди и рухнул в кресло. Я весь взмок от пота. Но постепенно сердце перестало грохотать в груди, а пульс сбавил скорость.

Я знал: зло идет по моим следам. Идет по моим следам! Забавное выражение пришло мне в голову. Зло преследует Маунтмейнов, проклятие Маунтмейнов, — правда, теперь у меня нет в этом никаких сомнений. Но как это объяснить, Пегги, как объяснить, что я не Маунтмейн, но я вижу этих чудовищ и чувствую, что им нужен я? Может, проклятие Черного Джона распространяется на всех, кто живет в замке Маунтмейн? Я ничего не понимаю. Я только знаю, что тоже проклят и что злой рок безжалостно и неумолимо надвигается на меня. Я беззащитен перед ним. Я обречен.

Сейчас, когда я пишу эти строки в своем кабинете, приближается ночь. Жить мне осталось, полагаю, недолго.

Но я не понимаю почему. Почему я? Почему? Почему на меня перешло проклятие Маунтмейнов?

Мои последние мысли будут о тебе, любовь моя.

Твой любящий муж,
Хэрлин Тризела».

Я закончил читать и встряхнул головой, письмо потрясло меня.

Дэн и Шон внимательно следили за выражением моего лица.

— Твой родственник? — поинтересовался Дэн.

Я в замешательстве пожал плечами:

— Никогда о таком не слышал. Я знаю своих предков до четвертого колена. Моего деда тоже звали Хэрлин Тризела, но его жену звали Синтия, и он умер в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, когда ему было семьдесят пять лет. Так что он не мог быть этим Хэрлином Тризелой, который называл свою жену Пегги.

— Похоже на правду, — заметил Дэн, заново изучая пожелтевшие страницы письма. — Твой дед не мог родиться в то время. И у этого Хэрлина не было детей, когда он писал своей жене. Судя по письму, он женился и тут же уехал в замок Маунтмейн.

— В любом случае это любопытно, — признал я. — Это правда, то, что он пишет о Маунтмейнах?

Шон Дафф криво ухмыльнулся:

— Конечно, были истории, которые обычно пересказывают старики. Но это только истории. В какое-то время замок Маунтмейн начал разваливаться, а поместье пришло в упадок. В конце прошлого века, после принятия Земельных актов, некоторым фермерам удалось отхватить себе немного земли. Они смогли взять ссуду и выкупили свои собственные участки. Если подумать, последний раз замок Маунтмейн использовался для жилья в тысяча девятьсот двадцать первом году, тогда в нем расположились казармы черно-коричневых.[10] На них напали республиканцы и подожгли замок. Несколько человек погибли, и майор Мейн, командир карателей, тоже. Поговаривали, что он был из Маунтмейнов. С тех пор в замке никто не живет.

Пока Шон говорил, я все пытался понять, кем же был этот Хэрлин Тризела. Какой-нибудь родственник? Такое вполне могло быть. Судя по имени, наверняка. Но кем он мне приходился?

— У вас есть телефон? — Идея пришла мне в голову внезапно, и я решил действовать.

Дэн кивнул в сторону кабинки в углу бара.

Мне не потребовалось много времени, чтобы связаться с тетей Ритой в Шеффилде.

— Что? Ты звонишь из Ирландии? А это не дорого, Хэл? — заволновалась тетя. Родные всегда зовут меня Хэл.

Я сдержался, чтобы не улыбнуться:

— Совсем нет, тетя. Послушай, тебе ведь многое известно о семье Тризела, верно? То есть я хочу спросить, ты слышала еще об одном Хэрлине Тризеле?

— Естественно, мой папа, твой дедушка… — начала тетя, но я не дал ей договорить:

— Нет, я не о нем. Этот Хэрлин жил до дедушки. Его жену звали Пегги. И я не думаю, что у него были дети.

Последовала пауза.

— Нет. — Тетя Рита говорила медленно, она явно обдумывала ответ. — Нет. Все, что я знаю, — это то, что твой дед приехал в Шеффилд из Труро. Ему было чуть за двадцать, и это было в девятьсот пятом.

— А тебе известно что-нибудь о его семье до приезда в Шеффилд?

— Это так важно? Дома ты не проявлял особого интереса к своей родословной, а теперь вдруг отправился в Ирландию и названиваешь с вопросами об истории нашей семьи. Что с тобой случилось?

— Ничего, тетушка, — терпеливо ответил я.

Тетя недовольно фыркнула:

— Ну, еще я могу тебе сказать, что мать твоего дедушки звали Мэгги, а бабушку — Пернел.

— Пернел?

— Именно.

— Странные имена дают в нашей семье, — задумчиво прокомментировал я.

— Послушай, у меня есть кое-какие старые бумаги твоего деда. Если это так важно, я их просмотрю. Хочешь, я перезвоню тебе вечером?

Я не знал, где буду ночевать, и поэтому, договорившись о том, что сам перезвоню позже, вернулся к стойке бара. Шон Дафф к этому времени уже ушел. Видимо, он вернулся к своей работе в замковых развалинах.

— Ну как? Разгадал загадку? — искренне поинтересовался Дэн.

Я криво улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Только частично. Этот Хэрлин если и мой родственник, то очень дальний.

— Но имена у вас все же одинаковые!

— Знаю. Это странно. Впрочем, у многих людей одинаковые имена.

— Но не такие редкие, как ваши, — улыбнулся Дэн. Он взглянул на письмо, пакет и шкатулку. — Что будешь с этим делать?

— Ну, это не мое.

— А имя?..

Я вздохнул и на минуту задумался.

— Вот что, я пробуду в ваших краях еще несколько дней. Мы скоро увидимся. Если ты подержишь шкатулку у себя, я вернусь через пару дней и, может быть, к этому времени что-нибудь решу. Попрошу родственников немного покопаться в нашей родословной. Может, у нас и получится что-нибудь прояснить.

Дэн со мной согласился, мы вместе упаковали письмо в пакет и положили его обратно в шкатулку.

Когда я вышел из бара Дэна, солнце было уже высоко. Я решил побродить по долине. Странное письмо не шло у меня из головы. Мой тезка сошел с ума? Истории о проклятии подействовали на его рассудок? Что в действительности с ним произошло? Вернулся ли к своей любимой Пегги?

Пегги! Я резко остановился. Пегги — уменьшительное имя, уменьшительное от Маргарет. И Мэгги тоже уменьшительное от Маргарет. Мэгги. Тетя Рита сказала, что дедушка называл свою мать Мэгги. Возможно ли такое?

Могло ли быть, что жену Хэрлина в действительности звали Маргарет, а он называл ее Пегги? Вернулся он из Ирландии или нет? Родила ли ему Пегги сына, которого к тому же назвала Хэрлин? Может, этот ее сын вырос, не зная отца, но слышал, как друзья семьи зовут маму Мэгги?

От всех этих вопросов у меня голова шла кругом.

Я планировал днем покинуть Фэском и отправиться к раскинувшимся за цепью Комераха горам Моневала, чтобы обследовать там самую высокую вершину Сифин, но что-то меня удерживало. Возможно, это было желание разгадать тайну письма. Следующие несколько часов я бродил по горам, окружающим старое поместье Маунтмейнов. Замок Маунтмейн никогда не был замком, это был или, вернее, когда-то был громадный сельский дом в георгианском стиле. Теперь этот одиноко стоящий в горах дом превратился в мрачное, обветшалое строение с обуглившимися от пожара балками.

Некоторое время я разглядывал этот дом со стороны, мне были видны рабочие, нанятые для разборки замка, но еще раз повстречать Шона Даффа мне совсем не хотелось.

Приближался вечер, я решил установить палатку в подножии Фэскома и начал подыскивать подходящее место.

Девушка была молоденькой и милой, я не замечал ее до тех пор, пока не подошел вплотную к камню, на котором она сидела. У нее были темные волосы, белая кожа и яркие глаза, цвет которых менялся от серого к зеленому, в зависимости от падающих на них неярких лучей заходящего солнца.

— Добрый вечер, — с улыбкой поприветствовал я девушку, заметив ее присутствие.

Она смотрела прямо на меня, но не отвечала. Странно, подумал я, ирландцы обычно вежливы с чужаками.

— Я тут ищу место для стоянки. Есть здесь неподалеку полянка с родником или чистым ручьем?

Девушка продолжала молча смотреть на меня, пока мне не стало как-то не по себе, и тогда я, прикидывая, глухая она или немая, собрался сказать что-нибудь еще. Тут она томно подняла руку и без слов указала мне вдоль дороги.

Вежливо поблагодарив девушку, я решил, что, пожалуй, был прав: она глухая, и зашагал дальше.

Я прошел всего каких-то несколько ярдов, когда услышал за спиной отчетливый женский голос:

— До седьмого колена, Маунтмейн.

Я в замешательстве обернулся.

Девушки на камне не было. Она словно под землю провалилась. Я прикусил губу. Может, у меня разыгралось воображение? У меня был долгий тяжелый день, это точно, а странные события в баре Дэна могли сыграть со мной злую шутку.

Пора сделать привал.

Пройдя немного вперед, я отыскал полянку возле ручья, а ниже по склону холма высмотрел проезжую дорогу и, что самое главное, телефонную будку. Ирландцы, кажется, имеют привычку расставлять телефонные будки в самых неожиданных, далеких от цивилизации местах, где-нибудь на обочине дороги, которая ведет из ниоткуда в никуда. Увидев телефонную будку, я вспомнил о своем обещании позвонить тете Рите. Но сначала я решил установить палатку и перекусить.

Это было живописное местечко: с полянки открывался вид на мрачные руины замка Маунтмейн, над замком сгущались сумерки. Чуть дальше за домом, прямо у дороги, там, где я приметил телефонную будку, я увидел еще одно окруженное деревьями разрушенное строение, похожее на развалины старинной церкви. А может, когда-то это была фамильная часовня или грандиозный фундамент под замок.

Когда я вошел в кремово-зеленую будку с надписью «ТЕЛЕФОН», уже начало темнеть. Интерьер будки освещался тусклой, запыленной лампочкой. Я нашел в справочнике код прямой связи с Шеффилдом, скормил автомату монетки и набрал номер. К телефону подошла тетя Рита:

— Ну что сказать, благодаря тебе я провела несколько часов, просматривая архив твоего деда. Это было интересно. Более того, оказывается, у нашей семьи есть свой скелет в шкафу.

— Что ты имеешь в виду, тетя? — спросил я.

— Ну, судя по всему, отец дедушки был незаконнорожденным.

— Понятно, — я вздохнул в легком нетерпении, — но это не решает моей проблемы, так?

— Держись, Хэл. Я нашла свидетельство о рождении твоего деда. Он родился в марте тысяча восемьсот восемьдесят второго. Его покойного отца звали Хэрлин Тризела, а мать — Маргарет Тризела. Не Пегги, а Мэгги.

Я застонал — эта информация не приближала меня к разгадке.

— Дорогой мой, самое главное это то, что я нашла свидетельство о рождении твоего тезки, другого Хэрлина Тризелы. Он родился в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом. Его мать звали Петронелла Тризела. Мальчик был незаконнорожденным. Мать дала ему свою фамилию Тризела, отец в свидетельстве о рождении не значится. Значит, он был внебрачным ребенком.

По голосу тети можно было подумать, что она очень гордится тем, что ее предок был незаконнорожденным. Я презрительно фыркнул:

— Ну, знаешь, такое часто случалось в эпоху так называемой викторианской морали. Этот Хэрлин Тризела — тот, кого я ищу?

— Кем бы он ни был, мой дорогой, из всего этого следует, что, когда родился твой дедушка, ему было двадцать четыре года, а в свидетельстве о рождении твоего деда указано, что к моменту его рождения его отец уже умер. Все сходится, но дед звал свою бабушку Пернел, а не Петронелла. Это разные имена. О ней упоминается в бумагах деда…

В трубке раздались короткие гудки, монет у меня больше не было, поэтому я быстро попрощался с тетей Ритой и пообещал отзвониться в ближайшее время.

Я вышел из тускло освещенной будки в сентябрьский вечер и медленно побрел обратно к своей стоянке. Было ясно, что стемнеет еще до того, как я найду палатку, но, слава богу, у меня был с собой фонарик.

Я не сомневался, что Хэрлин Тризела, который умер в двадцать четыре года, был автором загадочного письма, найденного в замке. Мог ли он быть отцом моего деда? Его жену звали Пегги, а это уменьшительное от Маргарет. Мать деда звали Мэгги — это тоже уменьшительное от Маргарет. Хэрлин, сын Петронеллы, умер в 1882 году, когда родился дед. Тогда же умер Хэрлин, отец деда. Они явно были одним человеком. Из этого следует, что Хэрлин Тризела не вернулся из Ирландии. Мой дед родился и вырос, так и не узнав, что случилось с его отцом.

Так что же случилось с Хэрлином Тризелой в замке Маунтмейн? На него подействовало легендарное проклятие? Он потерял рассудок, увлекшись судьбой графов Маунтмейнов? Из письма, что мне показали, было ясно, что увлечение это было патологическим. Но если он чувствовал, что ему грозит проклятие Маунтмейнов… то почему? Почему он должен был стать жертвой проклятия, которое было наслано исключительно на Маунтмейнов? Было глупо покорно ждать незаслуженной смерти, даже если верить в проклятие Маунтмейнов.

Вдруг я понял, что так глубоко задумался, что свернул не туда и, вместо того чтобы выйти к своей палатке, оказался у небольшой рощицы, которую приметил раньше с холма.

Я остановился и, прищурившись, вглядывался в темноту. Видны были только очертания разрушенного здания в готическом стиле, скорее всего это была часовня.

Я понял, что мои предположения о прошлом этого строения оказались верны и что я набрел на фамильную часовню, которая стояла на кладбище Маунтмейнов за главным домом замка.

Я собрался было уже уходить, но тут мое внимание привлекло надгробие, которое было установлено гораздо позже, чем окружавшие его потрескавшиеся и расколотые надгробные плиты.

Я подошел к надгробию, стемнело так быстро, что прочитать надпись на камне не представлялось возможным, и я включил фонарик.

Простое надгробие. На плите выбита короткая надпись:

Хэрлин Тризела. 1857–1881

Я замер от неожиданности. Передо мной была могила того самого человека, письмо которого я прочитал в баре. Его звали так же, как и меня. В этой могиле, теперь я не сомневался, был похоронен мой прадед.

В кладбищенской темноте послышался чей-то шепот. Дразнящий женский голос обращался ко мне.

— До седьмого колена, Маунтмейн.

Я резко обернулся, но ничего не увидел.

Сердце бешено заколотилось в груди, волосы зашевелились на затылке.

— Чепуха! — громко, чтобы придать себе уверенности, сказал я. — Если род Маунтмейнов и был проклят, это проклятие не имеет никакого отношения к Тризелам.

Я снова посмотрел на надгробие.

Мне стало жаль этого человека, моего неизвестного предка. Если тетя Рита права, жизнь у него была не сахар. Незаконнорожденный ребенок, он смог стать офицером. По тем временам кто-то влиятельный должен был купить ему офицерский чин. Во время военных действий в Афганистане он был ранен и вышел в отставку калекой. Женился. Получил в Ирландии должность управляющего поместьем. И умер, больше ни разу не увидев жены и не зная, что она беременна и собирается подарить ему сына. Грустная биография.

Вдруг мое сознание зацепилось за одну мысль.

Во рту у меня пересохло.

Слово «незаконнорожденный» звучало у меня в голове, как сигнал тревоги.

Что он там писал? Джервис Маунтмейн в 1857 году «прибыл в поместье с компанией дружков и с госпожой, которую звали, как припоминал мой помощник Рой, Элла… Элла вскоре после случившегося вернулась в Лондон, и ходили слухи, будто бы через некоторое время она родила внебрачного сына Джервиса».

Элла! Элла! Петронелла! Петронелла Тризела!

О боже!

А мой дед звал свою бабку Пернел. А Пернел, вдруг припомнил я, одно из принятых сокращений от Петронелла!

Хэрлин Тризела был Маунтмейном, не подозревая об этом. Внебрачный сын Джервиса!

— До седьмого колена! — Женщина в темноте сипло рассмеялась.

Хэрлин был четвертой жертвой проклятия Маунтмейнов.

Он был моим прадедом. Дед, отец и я — еще три поколения. Я представитель седьмого поколения! До седьмого колена! В проклятии говорилось о поколениях Маунтмейнов, а не об их наследниках.

Я похолодел от ужаса. Паника привела меня в движение. Я отвернулся от надгробия и побежал прочь с заброшенного кладбища.

Я споткнулся и чуть не свалился в большую яму, которая была вырыта поперек дороги. Я удержался на ногах и умудрился не упустить из рук включенный фонарик.

Яма была узкой и длинной. Она была похожа на свежевырытую могилу.

У изголовья могилы стоял камень. Совсем недавно вытесанное надгробие.

За надгробием стоял человек и улыбался мне из темноты. Это был старина Шон Дафф… Черный Джон! Он указывал пальцем на надгробие и улыбался. В свете фонаря черты его лица заострились, глаза блестели и не мигали… как у лиса. Я посмотрел туда, куда он указывал.

На камне было выгравировано:

Хэрлин Тризела. 1953–1993

Я снова посмотрел в сторону Шона Даффа, но его за надгробием уже не было. Вместо человека там сидел тощий лис, мне показалось, что его пасть растянулась в зловещей улыбке. Рядом с ним сидела более крупная лисица. Огромная беременная самка пристально смотрела на меня зоркими блестящими глазами, пасть ее была приоткрыта, и на острых резцах виднелись подтеки крови.

В окружающей меня темноте раздался лающий вой, странный, похожий на детский плач в черных горах.


Quote:

Примечания

1

Имеется в виду легендарная «Земельная война» 1870—1880-х годов, в ходе которой ирландские крестьяне боролись за снижение арендной платы на землю и перераспределение земель. — Прим. ред.

2

В связи с аграрной реформой усилился массовый сгон мелких арендаторов с помещичьей земли (так называемая очистка имений).

3

Земельная лига — Ирландская национальная земельная лига, созданная в 1879 году, объединяла разные социальные слои ирландцев, недовольных английским владычеством, поддерживала крестьян в борьбе против произвола английских землевладельцев. — Прим. ред.

4

Капитан Бойкот — Чарльз Каннингэм Бойкот (1832–1897), английский управляющий в Ирландии. Однажды крестьяне отказались обрабатывать его земли, а Земельная лига призвала местное светское общество к социальной изоляции Бойкота. Например, соседи и слуги перестали разговаривать с ним, в магазинах его отказывались обслуживать, а если он садился в церкви на скамью, то все остальные вставали и уходили. Отсюда пошло понятие «бойкот».

5

Озеро Лох-Маск (Lough Mask) — озеро в Ирландии, где многочисленные очевидцы наблюдали явления огромных животных диковинного вида (ср. Несси из Лox-Hecca). — Прим. ред.

6

Гарда Сиоханна — Garda Siochana (англ.) — отделения местной полиции в некоторых графствах Ирландии.

7
С середины 40-х годов XIX века в Ирландии начался аграрный переворот, сопровождающийся падением цен на хлеб и частым сгоном мелких арендаторов с их земель. — Прим. ред.

8

Битва при реке Бойн, состоявшаяся в 1690 году. Закончилась тем, что предводитель протестантов (оранжистов) Вильгельм (Вильям) III Оранский одержал победу над другим претендентом на престол Англии и Ирландии — католиком Яковом II, представляющим интересы ирландцев. — Прим. ред.

9

Девушка (ирл.) — Прим. ред.

10

Black & Tans (англ.) — английские карательные отряды в Ирландии, после Первой мировой войны участвовавшие в подавлении восстания ирландской радикальной организации «Шинн Фейн» (букв. — «Мы сами»). — Прим. ред.

11 August, 2010 - 01:15
korg Re: Лисы-оборотни
korg's picture
Статус: оффлайн

Взял на себя ответственность по паспортизации всех статей. Классификация экспериментальная, прошу сильно не пинать )

Экстранаучная классификация

- статус — существа
- домен — животные
- тип — метаморфы
- класс — перевертыши (животные-оборотни)
- семейство — хоморионы
- род — лисы-оборотни
- виды — агуара Сапковского, кицунэ японо-китайская, яломиште румынская, лиса Фэскома иирландская

Физиология

- Лиса, Человек

Дополнительные способности-особенности

- Метаморфозы, Хулиганство

Культурно-географическая

- Ирландская мифология и фольклор, Китайская мифология, Японская мифология и фольклор, Румынская и молдавская мифология и фольклор, Мифология инуитов (эскимосов)

Вымышленные / литературные миры

- Великая Ордусь (Хольм ван Зайчик), Мир "Сверхъестественного" ("Supernatural" series), Мир Волчонка ("Teen Wolf" series, 2011-2017)

29 August, 2017 - 12:28

Отправить комментарий

The content of this field is kept private and will not be shown publicly.
CAPTCHA
Пожалуйста, введите слова, показанные на картинке ниже. Это необходимо для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя спам-бота. Спасибо.
2 + 7 =
Решите эту простую математическую задачу и введите результат. То есть для 1+3, введите 4.

Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии. Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь. Only registered users can post a new comment. Please login or register. Only registered users can post a new comment. Please login or register.

Еще? Еще!

Кицунэ — в японском, китайском, корейском и вьетнамском фольклорах демоническая лисица-оборотень
Рейко — по японскому фольклору разновидность кицунэ, "призрачная лиса"
Корио — по японскому фольклору разновидность кицунэ и рейко, "преследующая лиса"
Куко — в японском и китайском фольклоре разновидность кицунэ, "воздушная лиса"
Бакемоно-Кицунэ — по японскому фольклору разновидность кицунэ, волшебные или демонические лисы
Бьякко — по японскому фольклору разновидность кицунэ, "белая лиса", посланница богов
Шакко — в японском фольклоре разновидность кицунэ, "красная лиса"
Тенко — по японскому фольклору разновидность кицунэ, "божественная лиса"
Ногицунэ — по японскому фольклору разновидность кицунэ, "дикая лиса", шутник и трикстер
Тамамо-но Маэлиса-оборотень, персонаж одной из самых древних сохранившихся историй про кицунэ в японской мифологии
Кумо — в японском фольклоре пауки-оборотни
Яломиште — в фольклоре Валахии (исторической области на юге Румынии) лиса-оборотень, выполняющая, кроме того, функции духа-хранителя леса
Генко — в японском фольклоре разновидность кицунэ, "черная лиса"
Хэнгэёкай — общее название японских животных-оборотней
Дзинко — разновидность кицунэ мужского пола, считающаяся или превратившейся в мужчину лисицей или мужчиной, превратившимся в лиса
Яогуай — в китайском фольклоре демоны и призраки, которыми обычно становятся животные, вернувшиеся для мщения за жестокое с ним обращение при жизни
Сяньли — в китайском фольклоре состарившиеся дикие кошки, которые становятся оборотнями и начинают питаться жизненной энергией людей
Тэнгу — японский гоблин, могущественный дух гор и леса
Карасу тэнгу — в японской мифологии разновидность тэнгу, злое подобное вороне существо с телом человека
Тануки — традиционные японские барсуки-оборотни