Тодор Кобу и пшувуш. Цыганская сказка

Тодор Кобу и пшувуш

Цыганская сказка

В одном таборе жил молодой цыган, по имени Тодор, а по прозвищу Кобу. Цыган он был трудолюбивый. Редко можно было застать его без работы, он постоянно что-нибудь да делал. Главным же его занятием было плетение корзин из ивовых прутьев. В этом мастерстве мало кто мог с ним тягаться. Часто, шутя, говорил Тодор Кобу:

— Уж коль я сплету корзинку, да постараюсь, то в ней можно будет воду носить, ни капли не пропустит!

Человек Кобу был хороший, добрый, да приветливый, всем старался чем-нибудь услужить, и в таборе его любили. Только одна была беда, — красотой Тодор похвастаться не мог. Кобу был бы и ничего с лица, если бы оно не было сильно испорчено оспой. За это называли иногда Кобу — рябой Тодор.

В свободное от работы время Тодор Кобу не прочь был повеселиться и погулять со своими сверстниками и девушками цыганками, а так как он был, малый веселый, большой шутник, да песни хорошо пел, то его всегда с нетерпением ждала молодежь, и звала его, если он не шел:

— Кобу, скорее иди хороводы водить! Бросай работу! Всей работы все равно не переделаешь! Все тебя ждут!

Но Кобу никогда не бросит сразу работы, а прежде доделает все, что назначил себе на день, а потом уж пойдет веселиться.

— Мне и веселье не в веселье, коль работа не кончена! — говаривал он.

Этот то Кобу полюбил самую красивую девушку во всем таборе, Флору. Бывало только с ней и танцует, только с ней и говорит. Нельзя сказать, чтобы Флора пренебрегала Тодором. Она охотно танцевала с веселым и ловким Кобу, охотно отвечала на его шутки, но любить его, гордая своей красотой, Флора не могла. Часто говорила она своим подругам:

— Я знаю, что Кобу любит меня, но полюбить его сама, конечно, не могу. Как можно полюбить такого рябого! А ведь не будь у него рябин на лице, он был бы пожалуй, красивый парень.

Кобу часто провожал после игр и хороводов Флору в ее палатку. Идя с ней, он говорил ей о своей любви, а она только смеялась и на его пламенные речи, постоянно отвечала одно и то же:

— Сделайся богатым, богаче нашего гекко, тогда я выйду за тебя замуж, да рябины на лице тоже нужно вывести, за рябого я не пойду.

— Эх, Флора, Флора! — говорил он в ответ, — неужели же ты выйдешь только за богатого. Неужели продашь себя такому человеку, которого сама любить не будешь и который, может быть, и сам то не будет любить тебя?

— Нет, за нелюбимого я замуж не пойду, а полюбить я полюблю только богатого.

— Ну, а меня ты так и не полюбишь?

— Почему же я знаю, полюблю или нет? Все может случиться. Правда, ты рябой. Ну, да ничего, вот я попробую не смотреть на твои рябины, может быть, тогда и полюблю, уж очень хорошо ты песни сочиняешь! — отвечала со смехом Флора и убегала к себе в палатку, крикнув насмешливо: «Прощай, рябой Тодор!»

— Эх, беда, беда! — думал Тодор, — зачем только полюбил я Флору! Никогда не стать мне богатым, никогда не бывать Флоре моей женой. Забыть нужно мне Флору. Только сердце то слушаться не заставишь!

Сердце и на самом деле не слушалось Тодора. Все сильнее и сильнее любил он Флору. Напрасно уговаривали Тодора его приятели:

— Женись ка ты, Тодор; мало ли девушек в цыганских таборах. Женишься и. забудешь Флору!

— Нет, не могу я забыть Флору! — отвечал Кобу, — век буду любить ее. А коль не выйдет она за меня, то останусь я бобылем на всю жизнь. Такова, видно, моя несчастная судьба!

Так прошел целый год. Как-то вечером, когда Кобу провожал по обыкновению Флору, она, подойдя к своей палатке, остановилась и сказала ему:

— Ты знаешь, Кобу, что богач Фержи, из соседнего табора, приходил к нам и просил моего отца выдать меня за него.

— Что ж, согласился твой отец? — спросил Кобу, с сильной тревогой в голосе.

— Отец сказал, что, коль я согласна, то и он согласен.

— Ну, а ты, согласилась?

— Я то? Пока я еще ничего не решила. Вот что: я дам тебе срок — три месяца; если ты за это время разбогатеешь, я выйду за тебя; нет, — выйду за богача Фержи.

— Да как же я могу разбогатеть в каких-нибудь три месяца! — воскликнул Кобу.

— Это твое дело, — ответила Флора, — только я, как сказала, так и сделаю.

Флора ушла. Кобу еще долго стоял у ее палатки и думал о том, что сказала ему Флора, потом махнул рукой и пошел к себе.

Еще прилежнее принялся Тодор за работу. Целыми днями, не разгибаясь, сидел он за плетением корзин; даже ходить по вечерам играть с молодежью стал он реже. Часто ночи напролет просиживал он за работой, все думал, что разбогатеет. Но где же было ему разбогатеть от продажи корзин. Сколько ни плел он их, сколько ни продавал, а денег что-то не было видно. Малую толику он, правда, сколотил, но до богатства было еще, ох, как далеко.

Как-то осенью, Тодор Кобу, когда Срок, данный ему Флорой, почти истек, резал на опушке леса у реки ивовые прутья и складывал их на большой, покрытый мохом, камень. Был настоящий пасмурный осенний день.

Моросил дождь. С пожелтевших уже деревьев падали крупные капли дождя. Все дали подернулись печальной пеленой осени. Тростник на берегу вздрагивал, словно ему было холодно. Взгрустнулось Тодору, и он задел сочиненную им самим песню, в которой слышалась тоска по Флоре:

Плачут все со мной деревья

Горько слезы льют,

А по небу быстро тучи

Черные плывут.

Эх! тоска моя, кручина!

Горькая судьба!

Сердце ноет от печали,

Жизнь мне не люба.

Ах, не люб, не люб я Флоре!

Эх, тоска, тоска!

Мне недолго жить осталось,

Смерть моя близка.

Не глядите же, цветочки,

В очи вы мои!

И к земле вы приклоните

Венчики свои.

Коль меня не любит Флора,

Жизнь мне как сберечь?

И придется скоро, скоро

Мне в могилу лечь!

Так пел Тодор Кобу и резал ивовые прутья. Нарезал он еще целую охапку и подошел к камню. Теперь вязанка была так велика, что больше бы Тодор не снес.

Взял он веревку и стал связывать на камне вязанку. Вдруг сзади него раздался недовольный голос:

— Что это за безобразие! Нашел тоже место навалить такую кучу хвороста на мой камень! Даже пройти нельзя! Ну, живо! — снимай вязанку! Мне некогда!

Тодор Кобу оглянулся и увидал маленького безобразного пшувуша, покрытого с головы до ног густыми, жесткими волосами. Из под шапки у него торчали три блестящих золотых волоса.

— Ах, прости, пожалуйста! — сказал приветливо Тодор, — я и не знал, что это твой камень. Больше никогда не буду наваливать на него прутья. Ты только не сердись!

— Ну, так и быть, прощаю тебя! — важно сказал пшувуш.

Тодор снял вязанку с камня, положил ее на землю и взялся за камень, чтобы сдвинуть его с места.

— Что это ты хочешь сделать? — спросил пшувуш.

— Хочу помочь тебе и отодвинуть камень, ведь под ним, наверно, ход под землю, в ваше царство, — ответил Тодор.

Пшувуш засмеялся и сказал:

— С этим делом я справлюсь легче тебя. Оставь камень. Все равно ты его не сдвинешь. Однако, какой же ты услужливый, да любезный. Люблю таких молодцов!

Сказав это, пшувуш достал из кармана красное яйцо, тронул им камень, камень сам собой сдвинулся с места, а под ним открылся глубокий ход под землю. Пшувуш шагнул было к подземному ходу, но вдруг остановился, посмотрел на Тодора Кобу и сказал:

— Что же это я ничем не отблагодарил за твою любезность. Погоди ка, сейчас мы сделаем одно дельце, только ты не пугайся!

Пшувуш побежал к реке, наклонился к самой воде и громко свистнул. Тотчас вода запенилась, и из реки вынырнул толстый ниваш с огненно красными волосами и бородой. Ниваш громко фыркнул и спросил пшувуша:

— Что тебе нужно, приятель?

Пшувуш подошел к нивашу и что-то шепнул ему на ухо. Ниваш кивнул головой, нырнул в реку, через несколько минут вернулся и подал пшувушу небольшую бутылочку с красноватой водой.

— Вот спасибо! — крикнул пшувуш, — получай награду! — и он подал нивашу большой слиток золота.

Ниваш зафыркал от удовольствия и нырнул в воду. Пшувуш же побежал к Тодору. Подал он ему бутылочку и сказал:

— Потри ка лицо этой красненькой водичкой! Посмотрим, как она подействует?

Но Тодор колебался.

— Да чего ты боишься! Разве я тебе зла желаю? Три лицо! Увидишь, что хорошо будет; останешься доволен на всю жизнь!

Тодор взял бутылочку, откупорил ее, понюхал, — хорошо пахнет, какими-то цветами. Налил он воды на руку и стал ею тереть лицо. Немного щиплет.

— Ишь, как славно! — весело потирая руки, воскликнул пшувуш, — рябин то на лице как не бывало! Ай да водичка! Молодец, ниваш!

— Как, нет рябин?! — закричал, не помня себя от радости, Тодор.

— Да так! Пощупай лицо пальцами. Что, гладко? Ну, то-то! Ступай теперь домой, да когда придешь к себе в палатку, хорошенько пересмотри прутья. Прощай, замешкался я тут с тобой!

Пшувуш юркнул в подземный ход, а камень сам собой встал на свое место. Тодор не успел его и поблагодарить то, как следует.

Пошел Тодор Кобу в табор с вязанкой на спине, а, сердце у него в груди так и скачет от радости.

— Посмотрим теперь, что скажет Флора, когда увидит, что у меня на лице не осталось ни единой рябинки, — думал дорогой Тодор.

Дома Тодора ждала еще большая радость. Пришел он в свою палатку и сбросил со спины вязанку ивовых прутьев. Как-то странно зазвенели прутья, грузно упав на землю.

— Что за странность? — прошептал Тодор, — никогда не бывало, чтобы ивовые прутья звенели!

Наклонился он к вязанке, развязал и стал рассматривать прутья. Смотрит, а прутья то все из чистого золота. Выбежал Тодор из палатки и опрометью побежал к Флоре. Она сидела у костра и готовила ужин.

— Флора! — окликнул ее Кобу, — пойдем скорее ко мне в палатку, да позови отца!

С удивлением смотрела на Тодора Флора, не сразу узнала его. С виду совсем Кобу, а как будто и не он: ведь прежний Кобу был рябой, а у этого лицо чистое, красивое да румяное.

— Да Кобу ли это? — промелькнуло у нее в голове.

Посмотрела, посмотрела на него Флора, и спросила с недоумением:

— А где же рябины?

— Нет больше рябин! — воскликнул Кобу, — да иди же скорее, зови отца, и идите ко мне, там! я покажу вам такое чудо, что вы ахнете, и расскажу все, что со мной случилось.

Пришла Флора с отцом в палатку к Тодору. Там показал он им золотые ивовые прутья и рассказал, как встретил пшувуша и как пшувуш с помощью воды, добытой у ниваша, уничтожил рябины на его лице. Когда Тодор кончил свой рассказ, взял он за руку Флору и спросил ее:

— Ну, согласна ты стать моей женой? Теперь я богат и не рябой.

— Согласна, — ответила, зардевшись, как роза, Флора, — без рябин я вышла бы за тебя замуж и без этого богатства, а, может быть, пошла бы и за рябого; хоть и был ты рябой, а лучше тебя не было у нас парня.

Женился Тодор Кобу на Флоре, и зажили они богато и счастливо.


Ниваши — согласно цыганскому фольклору, ненавидящие людей водяные с огненно-красными волосами и длинной бородой, с зелеными глазами и с лошадиными копытами

Пшувуши — согласно цыганскому фольклору, живущие под землей безобразные человечки небольшого роста, все сплошь покрытые густыми волосами


Культурно-географическая классификация существ: Культурна-геаграфічная класіфікацыя істот: Kulturalno-geograficzna klasyfikacja istot: Культурно-географічна класифікація істот: Cultural and geographical classification of creatures:

Comments

Отправить комментарий

The content of this field is kept private and will not be shown publicly.
CAPTCHA
Пожалуйста, введите слова, показанные на картинке ниже. Это необходимо для того, чтобы выяснить, являетесь ли Вы человеком или представляете из себя спам-бота. Спасибо.
3 + 8 =
Решите эту простую математическую задачу и введите результат. То есть для 1+3, введите 4.

Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии. Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь. Only registered users can post a new comment. Please login or register. Only registered users can post a new comment. Please login or register.