По рассказам латинских поэтов, огнедышащий людоед, великан, который жил на месте будущего Рима: на Авентинском холме (Aventinus, Aventino), либо по другой версии — на Палатинском (Palatinus, Palatino), в пещере, окруженной остатками пожранных им человеческих тел. Как правило, упоминается в контексте кражи коров, за которую был зверски убит Гераклом.

Прежде, троянский мой гость, погляди на утес тот нависший:

Видишь — отброшены вдаль обломки скалы, и покинут

Дом на склоне горы, и с откоса осыпались камни.

Там пещера была, и в глубинах ее недоступных

Прятался Как-полузверь и скрывал от света земного

Гнусный свой лик. У пещеры его увлажненная теплой

Кровью дымилась земля, и прибиты над надменной

Головы были мужей, оскверненные гноем кровавым.

Чудище это Вулкан породил, — потому-то из пасти

Черное пламя и дым извергал великан кровожадный.

Время, однако, и нам принесло желанную помощь,

Бога к нам привело. Появился мститель великий:

Подвигом гордый, сразив Гериона трехтелого в битве,

Прибыл в наш край победитель Алкид и добычу, ликуя,—

Стадо огромных быков — вдоль реки он гнал по долине.

Кака неистовый дух соблазняло любое злодейство,

Хитрость любая; не мог он и тут удержаться от козней:

Самых прекрасных быков четырех увел он из стада,

Столько же телок украл, отобравши самых красивых.

Но, чтобы след их прямой похитителя тотчас не выдал,

Чтобы указывал он в обратную сторону,— вел их

Дерзкий разбойник за хвост, и упрятал в недрах пещеры.

Ищущим путь указать не могли никакие приметы.

С пастбища тою порой погнал Юпитера отпрыск

Сытое стадо свое, чтобы дальше в дорогу пуститься.

Тут замычали быки, огласив призывом протяжным

Рощи окрест, и с холмов побрели они с жалобным ревом.

Голос в ответ подала из пещеры глубокой корова,

Сделав напрасным вмиг сторожившего Кака надежды.

Гневом вспыхнул Алкид, разлилась от обиды по жилам

Черная желчь; узловатую он хватает дубину,

Мчится по склонам крутым к поднебесной горной вершине.

Тут-то впервые мы все увидали испуганным Кака:

Бросился тотчас бежать в испуге он прямо к пещере,

Эвра^* быстрей полетел, словно выросли крылья от страха.

Цепи железные он оборвал, на которых над входом

Камень тяжелый висел, прилаженный отчим искусством,

Глыбою дверь завалил и в пещере заперся прочно.

Но приближался уже, скрежеща зубами свирепо,

Славный тиринфский герой и рыскал яростным взором

В поисках входа везде. Обежал он, гневом пылая,

Трижды весь Авентин, понапрасну трижды пытался

Камень-затвор отвалить и садился трижды, усталый.

Глыба кремня на хребте над пещерой Кака стояла,

Между утесов крутых выдаваясь острой вершиной;

Там, как в удобном дому, гнездились гнусные птицы.

Влево клонилась она, над рекой нависая высоко,—

Справа налег Геркулес и скалу расшатал, обрывая

Корни в недрах горы, и, со склона обрушившись, глыба

Пала; паденье ее отдалось словно громом в эфире,

Дрогнули берег и дол, и поток отхлынул в испуге.

Кака подземный чертог открылся взору Алкида,

Новый провал обнажил глубины темной пещеры,—

Так разверзает порой напор неведомой силы

Пропасть в толще земной, и богам ненавистное царство

Взору является вдруг в глубине зияющей бездны,

И от проникших лучей трепещут бледные маны.

Вор, застигнут врасплох внезапно хлынувшим светом,

Заперт в полой скале, метался с воем истошным;

Стрелами сверху его осыпал Геркулес и любое

В ход оружье пускал — и огромные камни, и сучья.

Видит Как, что ему от погибели некуда скрыться;

Начал он дым изрыгать из пасти,— дивное дело! —

Все свое логово мглой непроглядной наполнил поспешно.

Зренья героя лишив, сгустилась под сводом пещеры

Дымная тьма — лишь порой прорезал ее пламени отблеск.

Тут не стерпел Геркулес и в провал, огнем полыхавший,

Прыгнул стремглав — туда, где сильней колыхался волнами

Дым, где черный туман по пещере бурно клубился.

Кака во тьме он настиг, изрыгавшего дым бесполезный,

Крепко руками обвил, и прижал, и сдавил его, так что

Вылезли тотчас глаза, пересохло бескровное горло.

Двери сорвав, отворил Геркулес пещеру злодея,

Небо увидело вновь похищенный скот (отпирался

Вор понапрасну) и труп безобразный, который Алкидом

ноги вытащен был. А мы, наглядеться не в силах,

Страшным дивимся глазам и мохнатой груди полузверя,

Смотрим в раскрытую пасть, из которой не бьет уже пламя.

Вергилий. Энеида. VIII, 190-267 (210)

Секст Проперций, отождествляя (либо попросту путая) Кака с Герионом, говорит о нам, как о трехглавной твари:

В то время, когда, о Эритея, сын Амфитриона

гнал быков из твоего стойла, он подошёл

к непобедимому холму, обильному скотом Палатину,

и — утомившись и сам — расположил на отдых усталое стадо —

в Велабрах, где застаивалась река и где моряк

мог распустить свои паруса над городскими водами.

Но коварный гостеприимец Как не дал им остаться в покое —

своим воровством он оскорбил Юпитера.

Как жил здесь — разбойник, насельник ужасной пещеры,

трёхглавая тварь, и каждая из трёх его голов издавала особенный звук.

А чтобы следы грабежа не были слишком заметны,

он схватил быков за хвосты и потащил их в свою пещеру.

Но бог был свидетелем: быки замычали, изобличая грабителя,

и Геркулесов гнев разбил твёрдые двери вора.

Как пал наземь, поражённый ударом Меналийской палицы

в каждую из своих голов, и герой сказал: «Ступайте, быки,

ступайте, быки Геркулеса, последний подвиг моей дубины,

быки, которых я дважды искал и нашёл:

освятите Бычьи поля своим долгим мычанием —

ваше пастбище станет для Рима знатным форумом».

Секст Проперций "Элегии". IV 9, 1-21 (531: с.213)

Эту же историю достаточно путано передает анонимный автор "Книги о чудовищах":

Некогда в Аркадии, в пещере на реке Тибр, обитало чудовище по имени Как, оно извергало из груди пламя, его тело был покрыто шерстью, оно похитило четырех быков и столько же коров из стада и силой увело их в свою пещеру задом наперед, держа за хвосты, чтобы его не смогли преследовать.

"Книга о зверях и чудовищах" (382: с.316)

В "Божественной комедии" Данте он внезапно становится кентавром, обвитым змеями, с драконом на плечах, и помещен за свой проступок в восьмой круг ада:

Скакал кентавр, крича: "Где, где бахвал?"

Так много змей в Маремме не бывало,

Сколькими круп его был оплетен

Дотуда, где наш облик брал начало.

А над затылком нависал дракон,

Ему налегший на плечи, крылатый,

Которым каждый встречный опален.

"Ты видишь Кака, — мне сказал вожатый. —

Немало крови от него лилось,

Где Авентин вознес крутые скаты.

Он с братьями теперь шагает врозь

За то, что обобрал не без оглядки

Большое стадо, что вблизи паслось.

Но не дал Геркулес ему повадки

И палицей отстукал до ста раз,

Хоть тот был мертв на первом же десятке".

Данте Алигьери, "Божественная комедия" (Перевод М.Лозинского),
"Ад", Песнь XXV, 18-33 (250)