Далеко разносилась песня Якуба Прокши, когда летним вечером возвращался он в свою кузницу. А нес он на плече кайло^* — старый-престарый килоф^* из оленьего рога, что оставил ему дед вместе с кузницей. Укрытая в глубине бора, стояла она на берегу шумливого и быстрого ручья, притулившись к склону горы Слёнжи^*, и дымила весь день. Кайло это служило Якубу орудием для вскрытия дерна на далеких приречных лугах, что лежали за лесом: из-под дерна добывал он железную руду для выплавки.

Есть такие в Басконии существа — ламиньяки, не люди и не нелюди, ламиньяки — одно слово. Ростом они не велики, да такие неуклюжие, что всё время с ними что-нибудь случается: кто руку в двери прищемит, кто о камень споткнётся — с горы упадёт, а кто и вовсе на ровном месте растянется. Родились ламиньяки ещё до того, как появились на земле люди. С людьми жить ламиньякам неудобно, да с земли не уйти, потому что всё время они что-то на ней забывают. Такая уж у ламиньяков судьба: за какое дело ни примутся, до конца не доделают. Говорить начнут — самые нужные слова забудут, с людьми по-хорошему дело заведут, да обязательно рассорятся.

Ламиньяки живут в Басконии везде, правда, любят уголки, где трава повыше и болота есть небольшое. Зелёную ряску, что плавает на болоте, баски до сих пор называют «рубанками ламиньяков», и сказки про них тоже везде рассказывают.

Барбаик Лохо была служанкой в Керарборне, в окрестностях Плуара. В ту пору она еще была молода и слыла проказницей и хохотушкой. В Керарборне, как и везде, был свой добрый домовой, который взял на себя заботу о коровах фермы потому-то они и давали так много самого лучшего молока, жирного и с густыми сливками. О лошадях домовой Керарборна совершенно не заботился — он угождал только женскому полу. Ночью он подметал кухню, мыл посуду, чистил кастрюли и медные тазы и наводил на них блеск, он натирал мебель, шкафы, буфеты и старинные поставцы из резного дуба и делал это Так, что на кухню старой Маркхарит, предшественницы Барбаик, любо было смотреть. Всюду царила удивительная чистота, все так сияло и блестело, что можно было глядеться в каждую вещь как в зеркало. Что и говорить, хорошо жилось стряпухе в Керарборне!