В «Словаре славянской мифологии» Е.Крушко и Ю.Медведева есть небольшая статья о клетнике:

Клетник — существо, живущее в клети-кладовой, помощник домового. По ночам устраивает смотр вещам, перекладывает их с места на место, шумит. Если осерчает на хозяина, мешки с мукой порвет, зерно разбросает, зимой в морозную ночь дверь отворит, летом в дождь крышу прохудит. Может дурить и проказить безо всяких поводов, причиняя постоянное беспокойство хозяевам, принося убытки. Ростом клетник, как и все подобные ему домашние духи, очень маленького, с длинными волосами и бородой, одежда в муке. Днем клетник отсыпается, а ночью выходит проказить (8: с.201).

Примечательно, что данный текст, во-первых, не содержит информации о культурно-географической принадлежности клетника, и, во-вторых, описывает его как исключительно антропоморфное существо. Вероятно, авторы взяли его из «Поэтических воззрений славян на природу» (9: Т.2, с.48) А.Н.Афанасьева, который упоминая клетника, прямо указывает на его принадлежность к белорусскому фольклору, ссылаясь на «Белорусские народные предания» П.Древлянского, вызывающие многочисленные споры в среде фольклористов, но благодаря заимствованиям Афанасьева уверенно вошедшие в русскоязычные энциклопедии по славянской мифологии. Сам Павел Древлянский говорит о клетнике следующее:

Клецьник — охранитель кладовых. По понятию Белорусцев, каждый хозяин имеет своего Клецьника, точно так же, как и всякий хозяин имеет Цмока-Домовика. Впрочем, различие между Клецьником и Цмоком то, что последний доставляет деньги своему семьянину, делает нивы его плодоносными, а коров дойными (то есть дающими много молока), вообще смотрит за всем его хозяйством; между тем как Клецьник смотрит только собственно за кладовыми и заботится об их целости. Конечно, и в кладовой может находиться все то, за чем смотрит Цмок-Домовик, но все же Клецьник заботится только о собранном уже и сложенном в кладовых. Впрочем, как видно из значения самого слова клець — из которого образовалось и Клецьник, — в кладовых не лежит все то, за чем смотрит Цмок-Домовик. В кладовых — клетях (клець — кладовая в одном здании с жилыми комнатами) только кладут платье, белье, холст, нитки, шерсть, волокна разные, иногда же некоторые огородные овощи, разные семена (и то иногда), также в уклубах^* деньги^*, но отнюдь не полевые сборы, например, рожь, пшеницу или картофель, или же сало, говядину и прочее; для этого есть так называемый сварен — амбар. Как бы то ни было, Клецьник смотрит только за клецями, за кладовыми, то есть за тем, что уже собрано в кладовых. Другое различие между Клецьником и Цмоком-Домовиком то, что Цмок-Домовик как будто из корысти смотрит за добром своего семьянина: всякий хозяин должен своему Цмоку-Домовику ежедневно приготовлять по яичнице. Между тем Клецьник без всякого вознаграждения со стороны своего клиента усердно заботится о благосостоянии его кладовой. Цмока-Домовика могут разгневить, не приготовивши ему яичницы, и чрез то лишиться его помощи; но Клецьника ничем не удалишь от себя: он из одной любви к покровительствуемому им бережет его кладовую; требует только, чтоб хозяин ревностно заботился об уборке своих посевов; не его вина, если у хозяина немного накоплено в кладовой. Клецьник не имеет права добавлять, увеличивать количество имущества в кладовых; это значило бы войти в пределы власти Цмока-Домовика. Притом же нужно заметить и то, что Цмок-Домовик, по понятию Белорусцев, — дух, и притом едва ли добрый дух, потому что представляется в виде змея^*, а Клецьник — покровитель, хранитель кладовых, значит — добрый дух. Белорусцы очень дорожат покровительством Клецьника как доброго и сострадательного духа, тем более что он, в случае нужды или когда предвидит неурожай, является во сне хозяевам и дает им советы или же предостерегает не роскошничать, не избыточествовать. В то время, когда является во сне для совета или для предостережения, Клецьник бывает мрачен, голова у него не покрыта, обнажена. Иначе же, в обыкновенное время, Белорусцы представляют Клецьника веселым, улыбающимся старичком, с длинными золотистыми волосами на голове, с такими же усами и с седою, необыкновенной величины, бородою; на голове у него мужской завой^* золотистого цвета; руки — то есть самая кисть руки Клецьника — косматые (волоса тоже золотистые). Походка у него веселая, скорая и смелая. Днем он никогда не является. Такое понятие Белорусцев о Клецьнике имеет большое сходство с понятием Литовцев о божестве Клетивис (Klětivys — от klětis — клеть, казнохранилище), кажется — кладов или вообще домашнего имущества, как видно из намека Штендера^*. Нечто похожее на Клецьника есть и у Богемцев — именно Кледстень (Kládstenn — от kladští, klásti — находить клад или класть деньги в землю)^* и, кажется, значит божество кладов или денег^*. Не говорим уже, что подобное слово — Клетник в таком же значении встречается в некоторых местах Малороссии, впрочем, ближайших к Белоруссии (Не знаем, которому из этих двух краев более туземно слово Клецьник, или Клетник). Клецьник по преимуществу известен в Могилевской и Минской Губерниях; в некоторых уездах Минской Губернии, именно в Борисовском и Игуменском, где, так любя букву я, говорят Клецяник — (впрочем, то же, что и Клецьник). Поговорки: «На клецьника паспадзевався, спазаранку разгулявся» — «понадеялся на Клецьника, да и начал заранее гулять»; «Клецусь, Клецусъ! А в клеци знекусь» — «надейся на Клецьника, а в кладовой пусто», то есть само не придет в кладовую, если не положишь туда своими трудами; «Баржджей да Клецьника, кали грошай нимашака» — все равно что Русская пословица «коли тревога, тогда до Бога...». Когда нет денег, тогда к Клецьнику обращаешься с просьбой.

П.Древлянский «Белорусские народные предания» (1349: Ст.3, с.47-51; 311: с.297-299; 449: с.563-565)

Елена Левкиевская, анализируя работу Древлянского, относит образ этого клецьника к малодостоверными, хотя и возможным, не противоречащим характеру восточнославянской мифологической системы (297: с.323), однако оставляет ему «некоторые шансы на признание, поскольку схожие сведения о нем мы находим также у Носовича и Богдановича» (297: с.323):

Клетник — по поверью некоторых простолюдинов, дух, оберегающий клеть и, в случае опасности от огня и вора являющийся хозяину во сне, а иногда и наяву в темноте с огненными глазами. Теперь редко где сохранилось воспоминание о клетнике. «У клетника, кажуць, дужа ясные вочи».

«Словарь белорусского наречия», составленный И.И.Носовичем, 1870 (952: с.238)

Таким образом, резюмирует Левкиевская, «следует осторожно предположить, что клецьник может относиться к числу "угасших" персонажей (недаром Носович и Богданович свидетельствуют о затухании верований о нем), чья "смерть" наступила в результате универсализации мифологической системы на этом участке. Поскольку этот персонаж был просто частным вариантом домового и дублировал часть его патронажных функций, то и был обречен на забвение как избыточный элемент системы» (297: с.324).

Вопреки вышесказанному, как сам Богданович, так и более современные белорусскоязычные источники, говорят о том, что клетник все же является не только духом-хранителем, но и духом-обогатителем, сородичем северо-белорусского хута и литовского айтвараса, разновидностью огненного змея, приносящего своему хозяину бесчисленные богатства (1025: с.240):

Про каждого сколько-нибудь богатого крестьянина в Белоруссии говорят, что «ему змей гроши носиць», и вы встретите немало людей, которые самолично, воочию, видели-де этого змея; при том вам укажут чей он, то есть какому богачу принадлежит. Но всего интереснее то, что такие змеи, по рассказам, производятся искусственно. На этот счет существует такое поверье. Если черный петух проживет семь лет, то к концу седьмого года снесет особого вида яйцо, напоминающее, будто бы, по форме раковину обыкновенной улитки. Это яйцо нужно носить под мышкой три года. Тогда вылупится из него маленький змееныш. Его нужно холить, держать в тепле, кормить яичницей (это его исключительная пища) и ничем не раздражать. Выросши, он станет летать, отыскивать клады и носить деньги своему хозяину. Живет змей в клети (истопке), никому не показывается. Туда ему хозяин или хозяйка каждодневно носят свежую яичницу. Но ее почему-то нельзя солить: ничем так не прогневишь змея, как посоливши ему яичницу. За это он сжигает все хозяйское добро и сам улетает. Вообще он, рассердившись, мстит пожаром. Если кто-нибудь увидит его несущего деньги и оскорбит неприличием, то он деньги рассыплет, а своего хозяина почему-то сожжет.

Каков вид у этого змея?

Мы предлагали этот вопрос тем лицам, которые, по их словам, видели его. Ответы получались разные. Но большинство того мнения, что он похож на обыкновенного ужа, только гораздо больше его, — весь золотой, горит, как жар, и имеет крылья. Другие уподобляют его человеку, который, впрочем, может летать.

Нам часто приходилось слышать в деревне: Змей полетел. Это был какой-нибудь блестящий метеор.

Сопоставляя все вышесказанное, мы затрудняемся, где искать предков змея. Что это один из пенатов, из домовых, не подлежит сомнению: это только особый вид домового; это – клетник, потому что в хате он не живет, а только в клети. Возможно, что он представляет дальнейшую эволюцию ужей-фетишей; но с другой стороны — слишком бросается в глаза его «огненный характер»: он и сам как жар горит, и когда летит, то оставляет огненный след, и рассердившись, сжигает хозяйское добро, так что последнее заставляет предполагать в нем одно из олицетворений огня. Чтобы примирить эти противоречия, нам кажется наиболее вероятным предположить, что это создание народной фантазии представляет слияние двух фетишей: огня и ужа; таким образом и получилось представление об «огненном змее», каким его воображает белорусский народ.

«Пережитки древнего миросозерцания у белорусов». Этнографический очерк А.Е.Богдановича, 1895 (504: с.73-75)

Здесь также стоит отметить, что мотив искусственного создания духа-обогатителя был весьма популярен в Европе и распространился (в том числе и на территорию Беларуси) вместе со средневековыми легендами о василисках, которых, согласно популярной алхимической традиции, также выводили из петушиного яйца (1025: с.240).