Даже самые безжизненные вырожденцы среди литературных эльфов имеют что-то общее с эльфами народной традиции; но, как правило, поэты и сочинители выбирают из разнообразного и сложного мира эльфической традиции какой-нибудь один аспект, и выбранные аспекты не только различаются от поэта к поэту, но и разнятся в зависимости от эпохи.

Эльфы средневековых романов по типу принадлежат к волшебным героям, имеют человеческий рост и часто влюбляются в смертных, сведущи в волшебстве и чарах; как правило красивы, но иногда это — ужасные яги. Многие из них — полузабытые боги и богини, эвгемеризованные до положения смертных, обладающих магическими силами. Богини встречаются чаще, чем боги. Этот тип выбрала литературная тенденция, потому что романы происходят от кельтских героических сказаний, основывающихся на кельтском пантеоне; разбросанные по средневековым хроникам упоминания показывают, что средневековые поэты имели в своем распоряжении весьма различные типажи эльфов, решая обратиться к ним в своих произведениях.

Другой тип, не менее верный традиции, появляется среди елизаветинских и якобинских эльфов. Спенсер, конечно, использовал эльфов, чародеев и ведьм артуровских легенд в механике своей «Королевы эльфов», но в целом в фокусе внимания литераторов — эльфики. Они появляются в «Эндимионе» Джона Лили, в анонимных «Преображении девицы» и «Мудрости доктора Обалдона» и, конечно же, в «Сне в летнюю ночь». Королева Маб в «Ромео и Джульетте» ростом еще меньше, чем эльфы, прислуживавшие Титании. Якобинские поэты неуклонно следовали этой тенденции. Мелкие эльфики у Дрэйтона, Геррика и других превратили маленьких шекспировских эльфов в буффонаду, пока герцогиня Ньюкаслская не довела их до предела миниатюрности. Даже Мильтон в «Потерянном рае» пользуется эльфами для иллюстрации миниатюрности и малого роста. Исключение из этих хрупких мелких существ представляет собой более грубый и простецкий хобгоблин, как бы его ни называли — Робин Славный Малый, Пак или Подвальный бес. С этого времени маленькие эльфики обосновались в литературе навсегда.

В XVIII веке впервые начали издаваться книги, посвященные воспитанию детей. Педагогические хрестоматии составлялись и раньше — одной из первых печатных книг была «Детская книга» Кэкстона для наставления пажей в этикете; существовали также латинские и французские разговорники; но художественная литература исключительно для детей впервые появилась только в XVIII веке. В конце XVII века утонченные французские волшебные сказки Перро и мадам Д'Онуа были переведены на английский. Поначалу это были настоящие традиционные сказки, отполированные по вкусу французского двора, и в Англии они имели не меньшую популярность. Едва ли не половина двора попытала себя в них, и со временем они все больше отходили от своих оригиналов. Феи-крестные, которые сами были отступлением от фей народных сказок, стали непреклонными моралистками, ведущими своих подопечных по стезе добродетели.

Этот прием сохранился и в XIX веке, и прошла почти что четверть его, пока изыскания фольклористов не начали оказывать какое-то воздействие на детскую литературу. Романтическое Возрождение, однако, еще раньше начало влиять на труды поэтов. Коллинз, Скотт, Хогг и Китс писали в народной эльфической традиции, и с течением времени авторы детских рассказов присоединились к ним, во главе с Джин Ингелоу и Дж.Г.Эвинг. В начале XX века нежность и чувствительность ко всему, что касалось детей, едва не одолели народных эльфов и не превратили их в воздушных, тонких, хорошеньких существ, лишенных плоти и крови, состоящих в основном из капризов и пустословия. Редьярд Киплинг боролся с этой тенденцией в «Паке с Волшебных холмов», и наконец Толкиен подарил нам мир, в котором воображение превзошло личность автора; но авторское своеволие по-прежнему является к нам в трудах менее талантливых авторов.