Bestiary.us

Осенью пастухи-баски спускаются с гор на зелёные низкие пастбища. И вот однажды забыли они в горной хижине железную решётку для того, чтобы печь лепёшки. А спохватились только вечером, когда пришло время ужинать. Но идти по горам, да ещё в темноте, никто не решился.

Дело в том, что в эту пору лесной человек Баса-Жан хозяйничает в горах, как хочет. Роста Баса-Жан огромного, будто и не человек вовсе, а столетний дуб. Только вместо мха на теле у него шерсть. Баса-Жан — настоящий хозяин Пиренейских гор. Силы он необыкновенной: целый лес один может выкорчевать, может и гору с места сдвинуть. Ну, люди поэтому с ним встречаться и не хотят. Подальше держатся. Да разве убережёшься? Баса-Жан-то везде ходит. Слышите, камень с обрыва упал? Это его Баса-Жан сбросил. А это, думаете, дерево к дороге ветви протягивает? Нет, Баса-Жан стоит, думает...

Дело было в Истурице. Как уж повелось на свете, жил тут один крестьянин. Плохо жил. С голодом и холодом дружил, а достаток в свой дом никак зазвать не мог.

И вот приходит к нему в полдень сборщик податей.

— Объявляю тебе, — говорит, — что завтра беру весь урожай, что остался на корню в поле. Твоё только то, что дома. Что ночью соберёшь, то — твоё.

Опечалился крестьянин. Обхватил голову руками, что делать, не знает. Да и правда: сколько ему за ночь убрать?

Но вот что крестьянин придумал. Дед его говорил, что если ламиньяков позвать, хлебом и сыром угостить, помочь попросить, то, если у них настроение хорошее, помогут. А узнать, какое у них настроение, просто: надо спрятаться и послушать, что за песню они поют, когда идут в гости. Если идут-переваливаются и «Чирин-чирин-чирин» поют, просить можно о чём угодно, а если «Фиргулин-фиргулин» бормочут, то проси не проси, всё равно прока не будет.

Есть такие в Басконии существа — ламиньяки, не люди и не нелюди, ламиньяки — одно слово. Ростом они не велики, да такие неуклюжие, что всё время с ними что-нибудь случается: кто руку в двери прищемит, кто о камень споткнётся — с горы упадёт, а кто и вовсе на ровном месте растянется. Родились ламиньяки ещё до того, как появились на земле люди. С людьми жить ламиньякам неудобно, да с земли не уйти, потому что всё время они что-то на ней забывают. Такая уж у ламиньяков судьба: за какое дело ни примутся, до конца не доделают. Говорить начнут — самые нужные слова забудут, с людьми по-хорошему дело заведут, да обязательно рассорятся.

Ламиньяки живут в Басконии везде, правда, любят уголки, где трава повыше и болота есть небольшое. Зелёную ряску, что плавает на болоте, баски до сих пор называют «рубанками ламиньяков», и сказки про них тоже везде рассказывают.

В одной деревне жили три брата. Старшие братья были статные да ловкие, а младший тихий да скромный. Старшие братья с ним и не считались вовсе.

— Эх ты, Келчо-простак! — смеялись они над ним.

А надо вам знать, что всякого простачка зовут у нас Келеш, Келчо.

И вот повадилось в те места страшное чудовище — ламия. Голова у неё собачья, хвост змеиный. Много зла делала она людям: овец поедала, волов таскала, коней пожирала. Да и людей не щадила. Много храбрых юнаков ходило биться с ламией, но никто не мог её победить.

Узнали и три брата про страшное чудовище. Вот старший и говорит:

— Кроме меня, никто не сможет убить ламию! Пойду-ка я с ней биться!

Взял он тяжёлую дубинку и отправился.

По дороге встретил человека, продававшего хлеб, и говорит ему:

— Доброе утро!

— Желаю тебе удачи, храбрый юнак! — отвечает человек. — Куда путь держишь?

— Иду биться с ламией!

Человек покачал головой:

— Э-э, и не такие молодцы ходили биться с ламией, да всех она погубила! Тебе ли с ней справиться?

Барбаик Лохо была служанкой в Керарборне, в окрестностях Плуара. В ту пору она еще была молода и слыла проказницей и хохотушкой. В Керарборне, как и везде, был свой добрый домовой, который взял на себя заботу о коровах фермы потому-то они и давали так много самого лучшего молока, жирного и с густыми сливками. О лошадях домовой Керарборна совершенно не заботился — он угождал только женскому полу. Ночью он подметал кухню, мыл посуду, чистил кастрюли и медные тазы и наводил на них блеск, он натирал мебель, шкафы, буфеты и старинные поставцы из резного дуба и делал это Так, что на кухню старой Маркхарит, предшественницы Барбаик, любо было смотреть. Всюду царила удивительная чистота, все так сияло и блестело, что можно было глядеться в каждую вещь как в зеркало. Что и говорить, хорошо жилось стряпухе в Керарборне!