Bestiary.us

Давным-давно, когда мир был еще молод, уже была огромная птица минокава. Птица эта была величиной с целый остров. У нее был стальной клюв и стальные когти, зеркала вместо глаз и острые мечи вместо крыльев. Она жила на востоке, по ту сторону неба, и все думала, как бы ей съесть луну, когда та после своего подземного путешествия появлялась в тех местах. Очень хотелось ей съесть и солнце.

Однажды минокава поймала луну и проглотила. Люди испугались и стали громко кричать:

— Минокава проглотила луну! Минокава проглотила луну!

Минокава посмотрела на землю, чтобы узнать, отчего так шумят люди, и нечаянно раскрыла клюв. Луна сразу выскочила наружу и побежала, радуясь, что спаслась от минокавы.

Однажды в Титигатани, что находится далеко в горах Исэ на берегу реки, забрели два дровосека. Река образовывала там глубокую заводь, в которой, как рассказывали местные жители, водился бык-оборотень. Потому заводь и называлась Бычьей.

Дровосеки построили себе шалаш и обосновались там.

Рубим сосны рубим,

Раз-два-три,

Тянем сосны тянем,

Раз-два-три,

Дровосека жизнь,

Раз-два-три,

Словно бечева длинна,

Раз-два-три.

Случилась эта история в давние времена.

В провинции Синсю, деревне Инадани жила семья. Как-то раз, вечером, когда уже взошла ясная луна, все домочадцы отправились на горячие источники, и в доме осталась лишь одна молодая невестка, которая пряла пеньку, чтобы потом из нитей пеньки ткать полотно и шить кимоно.

В те времена почти все кимоно шили из пеньки. Жители деревень отправлялись в горы, рубили коноплю, стебли шпарили, очищали от коры, а затем, смешав с углями, закладывали в огромные котлы, где томили несколько часов. Протомленную коноплю промывали в речной воде, полоскали, прихватив палочками, высушивали под лучами яркого солнца, и, промяв хорошенько, плели из нее нити. Готовую пеньку складывали в бочонки, дно которых устилали корой дзельквы, чтобы ни одна нить не пропала. Это считалось обязанностью женщин.

Прядение пеньки — занятие скучное, и навевает сон. Устав от дневной работы на поле, так и хочется закрыть глаза и задремать. Когда работаешь за компанию с кем-нибудь из родственниц или соседок, сон можно побороть разговорами. А в одиночку сон так и одолевает.

Давным-давно в одной деревне жил жадный молодой парень. Настала ему пора брать в дом жену. Но жадность его не знала границ, хочу, говорит, жену, чтобы и маковой росинки в рот не брала. Идет время, а жены, которая бы ничего не ела, ему никак не сыскать.

Но однажды случилось вот что. В деревню пришла девушка несравненной красоты и сказала:

— Я могу работать и маковой росинки в рот не брать. Возьми меня в жены.

Жадина от всей души обрадовался и тут же ввел ее в свой дом женой. И правда, целый день жена хлопочет, работает, а в рот и маковой росинки не берет. Да к тому же, стоит мужу подумать, например: «Вот бы сегодня поесть лапши-соба^*», вернется домой, а лапша уже стоит на столе, только подумает: «Вот бы жареной рыбы поесть», возвращается домой, а рыба уже над огнем дымится. Ну и счастье привалило!

Шли как-то раз два цыгана, Марко да Никош, по лесу в горах. Оба цыгана были бедные и шли в город искать работы. День был жаркий. Притомились цыгане и сели отдохнуть под тенью высокого бука на камень. Только сели они, как увидал Никош, у самого камня большую, безобразную жабу, которая медленно ползла к кустам, разросшимся у дороги.

— Смотри-ка, Марко, — сказал Никош. — Вот так гадина, да еще жирная какая. Этаких жабищ я и не видывал. Погоди-ка, я раздавлю ее.

Никош вскочил с камня и занес уже ногу, чтобы наступить на жабу, как Марко схватил его за рукав и сказал:

— Оставь ее, Никош, пусть ползет, ведь вреда она никому не делает, за что ее давить?

Никош послушался и сел на камень. Оба приятеля стали наблюдать за жабой, как она, едва передвигая толстые лапы, ползла в траве между камнями и, наконец, скрылась в кустах.

Отдохнув, цыгане пошли дальше и вскоре забыли про большую, безобразную жабу. Долго шли по горам Марко и Никош. Стало темнеть. Ночь приближалась. В горах становилось все неприветливее, как-то жутко. До города было далеко, а жилья кругом не было видно.